Схватка с судьбой

Гичко Екатерина

– Мне теперь из-за этого раскаяться?! – вызверился Шидай. – Как она меня перепугала! Своих мозгов нет, так, может, хоть через жопу, но дойдёт. Тёмные! – оборотень застонал в отчаянии. – До неё не дойдёт! Я сказал иди сюда!!! В жизни не поверю, что из этой истории ты вылезла только с покусанной задницей. Хоть палец…

Не успел лекарь договорить уже известную фразу, как Майяри высунулась и показала оцарапанные пальцы. Все оцарапанные.

– Отец.

Шидай резко обернулся на зов и увидел Ранхаша, идущего от ручья и на ходу вытирающего мокрое лицо.

– Ещё один! – чуть ли не с ненавистью прошипел лекарь. – Шерех, они моей смерти хотят!

– Ох,

Шидай, – друг сочувствующе похлопал его по плечу, – мне иногда кажется, что все мои дети, внуки и правнуки, а также друзья желают моей смерти. Тебе ещё повезло, у тебя их всего двое. И ты бы прикрылся, – консер протянул лекарю плащ, – а то у нас тут барышни.

И подмигнул смутившейся госпоже Дирмайе.

Чуть позже пришли два десятка общинников с дорожными мешками и драконами на поводу, и Майяри, стоя рядом с хайнесом, с холодной торжественностью проводила первый отряд переселенцев в дорогу. А весь оставшийся день хвостиком ходила за господином Шидаем, виноватым взглядом вымаливая прощение. Получалось у неё не очень, но она старалась от души. Под руководством ворчащего и всем недовольного лекаря сготовила лекарство, обработала все его раны и вместе с Рамином обегала лагерь, собирая для высокого и хорошо сложенного оборотня одежду.

К вечеру прилетели хайнес и Ранхаш, вновь отправившиеся на поиски неуловимых беглянок и опять вернувшиеся с пустыми руками. Господин Шидай уже успел дознаться до всего случившегося – и даже вытащил из Майяри историю про Бория, которую она до сих пор не рассказала мужу, – и теперь ворчал, что дети опять нашли проблемы на свои спины. Но идиоткой Майяри больше не называл.

Майяри ушла вместе с Ранхашем к ручью, когда Шидай заметил явившегося из пустоты Ёрдела. Тёмный большую часть времени проводил неизвестно где и являлся только к обеду и ужину. На трапезы он начал приходить, когда Вахеш попенял ему, что он-де на его долю оставил прекрасный шмат мягкого мяса, а Ёрдел так и не пришёл есть. К Вахешу Ёрдел относился почти с тем же уважением, что и Кающемуся. Оборотень умел готовить, спокойно занимался детьми и женщинами, и светловолосая (на самом деле седая) больная женщина даже начала понемногу хорошеть под его присмотром. Поэтому Ёрдел решил, что Вахеш собрался жениться на ней.

На самом деле Плетущая Косы просто стала меньше бояться незнакомых оборотней, обнаружив, что и молодая госпожа здесь… и умершая госпожа тоже. Да и никто не смотрел на неё масляными взглядами, только тот же господин Вахеш подшучивал и гладил её иногда. Сперва Зияреллу очень пугали его прикосновения. Так и чудилось, что сейчас ударит и прикажет не хныкать: Рахнарра дико раздражали женские слёзы. Но господин Вахеш только пыхтел трубкой и рассказывал какую-то успокаивающую чушь, Зиярелла даже толком не вслушивалась. До неё, конечно, доходили слухи, что равнинные мужи совершенно другие. Но общинники так же презрительно говорили, что они ещё и слабы. А этот слабым не был.

Но господин Вахеш её не обижал, кормил и иногда только подвергал стыду, прося лекаря осмотреть её.

– Если все равнинные мужи такие, то можно быть сильной за них, – как-то тихо-тихо прошептала она, надеясь, что оборотень её не услышит.

Но он услышал и удивлённо посмотрел на неё.

– Ты равнинным-то не очень доверяй, – посоветовал он. – Негодяи встречаются похлеще ваших, – и, выдохнув клубы дыма, поинтересовался: – Есть будешь?

Зиярелла смущённо помотала головой, и Вахеш игриво пристыдил её, кивнув на Ёрдела:

– Даже тёмный хаги жрёт за милую душу, хотя ему и

хотеть не полагается, а ты и воду пить отказываешься.

Зиярелла покраснела, а Ёрдел окончательно убедился в серьёзности намерений оборотня. Майяри же сказала, что с равнинными мужьями женщины чудо как хорошеют.

– Постой.

Тёмный уже хотел опять снять крышечку со светильника и уйти в общину, которая манила его смутными воспоминаниями, когда его окликнул опекун харена.

– Не откажешься поговорить?

От лекаря остро пахло травами, из которых была изготовлена покрывающая его руки и ноги мазь. Чисто выбритый, с зачёсанными назад волосами мужчина выглядел уже приличнее и безобиднее. Когда волк покусал сестру, Ёрдел отсутствовал. В противном случае, Лютому бы, наверное, не поздоровилось. Но тёмный вернулся к тому моменту, когда всё закончилось и попискивающая от страха сестра чесала голову рычащего зверя и просила у него прощения. Это подсказало Ёрделу, что волчара дорог сестре и она расстроится, если с ним что-то случится. Но укус не забыл. В конце концов, Лоэзии нравился Мариш – истеричный и злой оборотень, неспособный её защитить. Может, этот лекарь такой же, но Падуба всё равно его за что-то любит.

– За сестрой пришёл? – поинтересовался Шидай, подвигаясь и освобождая место рядом с собой на одеяле.

Ёрдел кивнул, но не присел.

– Тоже беспокоишься из-за этой поганки?

– Я – да. А вы её укусили.

Именно поэтому тёмный считал, что лекарь не мог беспокоиться о сестре.

– Ну, может, воспоминания о наказании остановят её в следующий раз, когда она опять захочет влезть в неприятности, которые переломают её всю, – Шидай досадливо поморщился.

Ёрдел удивлённо моргнул и замер, ошеломлённый практическим смыслом «наказания». И по-новому, с лёгким изумлением посмотрел на лекаря.

И всё же присел рядом.

– Воспоминания? – Шидай кивнул на серые стены общины, и Ёрдел тоже посмотрел на них.

– Плохие, – отозвался тёмный, имея ввиду, что картинки прошлого слишком размыты, обрывочны и приносят в его мысли больше хаоса, чем порядка.

Шидай воспринял ответ по-другому и сочувствием поджал губы.

– Большая удача, что вообще выжил. Майяри рассказывала, что с тобой произошло.

Имя «Майяри» было для Ёрдела всё ещё чужим. Но он признал, что оно подходило сестре больше, чем Падуба.

– Как ты вообще выжил?

– Меня подобрали.

– Кто?

Мало-помалу Шидай вытянул из Ёрдела всю историю его встречи с Кающимся и их совместными скитаниями. Когда он закончил мучить тёмного, солнце уже почти зашло, и над заросшими лесом склонами клубилось красное туманное марево, немного окрашенное зеленью деревьев.

– Не успел, говоришь, долечить?

Шидай спокойно, не спрашивая разрешения, отклонился немного назад и запустил пальцы в волосы на затылке Ёрдела. Тот потрясённо распахнул глаза и вжал голову в плечи, а затем и вздрогнул, когда сильные пальцы ощутимо прошли по сросшимся линиям проломов, вызвав пульсирующую, дёргающую боль.

– Да, тут есть над чем поработать… – задумчиво протянул Шидай. – Повезло, что идиотом не стал. Тут края наросли друг над другом, надо переделывать. Тут… ох, прости, наверное, больно? – лекарь, почувствовав, как под пальцами что-то шевельнулось, испуганно посмотрел на Ёрдела.

Но тот и бровью не повёл. К боли он привык. Его тело болело всегда. Не нравилась ему только тупая, ноющая боль внутри самой головы, чаще возникающая, когда он слишком напрягал глаза.

– Больно.

– А здесь? – Шидай надавил на место под затылком.