Схватка со злом
Шрифт:
Ползет время. Вынужденное бездействие раздражает Дубровского. Он пробует взяться за другие дела и не может. Сверлит желание самому куда-то пойти, что-то предпринять. Трижды нудно бьют часы. Последний удар, затихая, повис в комнате тонкой комариной ноткой. Ее забивает телефонный звонок. В трубке радостный голос Казакова: «Задержан. Да, пришел к себе домой. И еще кое-что есть. Выезжаем».
И вот Владимир Пахомов сидит против майора. Кудластые с рыжинкой волосы спадают на лоб. Парень круглолицый, с упрямой, крутой переносицей. Роста пониже
Поначалу молотобоец возмущался, даже кричал: на каких это основаниях смеет милиция его задерживать? Утверждал, что об ограблении кассы он и слышит-то впервые. Больше того, спросил, когда и как это случилось. Но нахальства хватило не надолго. Вскоре Пахомов присмирел. Он отвернулся к стене, отвечая отрывисто и всем своим видом как бы заявляя майору: «Думайте, что хотите, мне безразлично. Известно, милицию не переспоришь».
— Вы отказываетесь признать, что отточили фомку и взломали ею сейф? — задает вопрос Дубровский.
— Ничего я не взламывал…
— И ломик этот вы тоже не узнаете? А между тем отковали-то его вы, Пахомов!
— Мало ли когда я чего отковал. Все помнить не обязан.
— Хорошо. Ну, а где вы сегодня были, это помните?
Молотобоец, кашлянув, внимательно осматривает носок своего ботинка:
— Так… По улицам гулял…
— Вы же больны, на бюллетене и вдруг решили погулять? Без всякой причины?
Молчание.
Дубровскому знакома эта политика «ничегонезнания» и наигранного равнодушия. Здесь замешан кто-то еще, кого парень старается скрыть. Майор спрашивает спокойно, тихо. Он наступает, медленно подводя Пахомова к тому краю, где тот должен сорваться.
— Что вы делали в субботу после того, как расстались с Рябининым?
— Кино смотрел…
— Допустим. Почему же трамвай, на который вы вскочили, повез вас в другую сторону? Отвечайте-ка лучше честно, какого дружка вы встретили?
Молотобоец тревожно дернулся, поднял голову, столкнулся с майором взглядом. Почувствовал: Дубровскому известно больше, нежели он предполагал. И в замешательстве Пахомов понес уже явную чепуху. Был он якобы в кино один. Потом погулял по улицам — тоже один. Потом, зная, что соседи рано ложатся спать и не откроют ему дверь, поехал с последним трамваем на вокзал, где и переночевал. И все один.
— Довольно, — прервал его майор. — Сами ведь понимаете, что городите чушь. В рабочем пальто вашем, которое в коридоре висело, найдено письмо — вот оно.
Дубровский прочел вслух: «… Увидимся, Володька, 2-го числа у ресторана „Волга“ в восемь. Помнишь, о чем мы говорили там? Тогда жду. Ты мне очень нужен. А пока прощай. Твой друг Левка».
— Ну, Пахомов, теперь будете откровенным?
Молчание. Молотобоец сидит неподвижно, словно каменный. Он ясно, до мелочей вспомнил сейчас все, что произошло в субботу.
…В ресторане они заняли последний свободный столик. Выпили за встречу, за успех. Играла музыка, вокруг смеялись,
— Самое разумное — отвечать начистоту, — перебил майор мысли Пахомова. — Итак, кто такой этот Левка?
Парень смяк, выдавил глухо:
— Не грабил я кассы. А больше ничего не скажу, хоть режьте.
И молотобоец на все последующие вопросы Дубровского, действительно, не проронил ни слова. Майор поднялся.
— Хорошо, — голос его был по-прежнему спокоен. — До утра можете наедине подумать о своем положении. Только, Пахомов, таким вот упрямством вы себе же делаете хуже. Честно говоря, этой глупости я от вас не ожидал.
По распоряжению Дубровского два милиционера отвели молотобойца в камеру предварительного заключения, а сам он пошел на доклад к подполковнику.
— Вот, Александр Алексеевич, какая обстановка, — закончил майор свой рассказ. — Новая личность объявилась — некий Левка. И еще нам надо докопаться, связан ли Пахомов с кассиром или сторожем этим, Глинским…
Спрятав в сейф бумаги, Борисов снял с вешалки пальто.
— Не трудись, — заметил он, — я сам сегодня копался. Ни тот ни другой к краже не причастны. Просто вислоухие растяпы, вот и сыграли бандюге на руку. Ну да скоро мы эту кашу расхлебаем. А сейчас по домам — уже одиннадцать. Одевайся, я на машине подброшу.
В автомашине они молчали, оба изрядно устали. И только когда «Победа» подкатила к дому Дубровского, подполковник, любивший шутку, доверительно сказал на ухо своему заместителю:
— Кстати, жинка твоя мне звонила. Пропал, сообщила, муж из виду. Подозревает, верно, что ты, Семен Тимофеевич, за эти дни роман завел. Из мужской солидарности я, конечно, пока ее успокоил. А вообще опасайся, как бы она того… развод тебе не предложила. — И уже серьезно добавил: — Работки завтра полно. Приходи пораньше и прямо — ко мне.
…Наутро подполковник распорядился никого к себе не впускать. Больше двух часов что-то обсуждал он с Дубровским и старшим лейтенантом Казаковым. Первым из кабинета торопливо вышел начальник угрозыска, немного погодя — майор. «Постарайся закруглиться быстрей!..» — уже в коридоре нагнал его голос Борисова. Сбежав по лестнице, Дубровский сел в машину и куда-то уехал.
Вернулся майор к пяти часам, почти в одно время с Казаковым. Подполковник выслушал своих офицеров, зашагал довольный по комнате, потирая ладони: