Схватка
Шрифт:
Толпа гудит.
Яго (угрюмо). Вам легко говорить.
Xарнесс (перекрывая шум). Легко? (Страстно.) Мне довелось испытать то же самое, что и вам, когда я был не старше вон того юнца (показывает на парнишку). А профсоюзы тогда разве такие были? Почему они стали сильными, как вы думаете? Потому что мы держались друг за друга. Что до меня - так я всего навидался, и это вот тут у меня. (Ударяет себя в грудь.) Да, вам нелегко пришлось, мне рассказывать не надо. Но наше общее дело важнее,
Он медленно обводит глазами толпу. Шум растет. Рабочие разбиваются на
группы, спорят. Грин, Балджин и Льюис говорят, перебивая друг друга.
Люис. Толковые вещи говорит этот парень из профсоюза.
Грин (спокойно). Если бы меня послушали в свое время, то еще два месяца назад услышали бы толковые вещи.
Лодочники на берегу смеются.
Льюис (кивает). Посмотрите на тех двух бездельников.
Балджин (мрачно). Если они не перестанут ржать, я им челюсть сворочу.
Яго (внезапно). Эй, разве нагревальщикам достаточно платят?
Харнесс. Я не говорил, что достаточно. Им платят столько же, сколько на других заводах.
Эванс. Это ложь! (Шум, выкрики.) А как на заводе Харперса?
Харнесс (со спокойной иронией). Помолчал бы, приятель, если не знаешь. У Харперса смены длиннее, то на то выходит.
Генри Раус (вылитый Джордж, только темноволосый). А вы поддержите наше требование о двойной плате за сверхурочные по субботам?
Харнесс. Да!
Яго. А что профсоюз сделал с нашими взносами?
Харнесс (ровно). Я уже сказал, куда мы собираемся истратить эти деньги.
Эванс. Вот-вот, только и слышишь: "Собираемся собираемся!"
Шум, выкрики.
Балджин (кричит). А ну тише!
Эванс сердито осматривается вокруг.
Xарнесс (повышая голос). Всякий, кто умеет отличить черное от белого, знает, что в профсоюзах сидят не воры и не предатели. Я все сказал. Смотрите сами, друзья. Если понадоблюсь, то знаете, где меня найти.
Харнесс спрыгивает на землю, рабочие расступаются, и он уходит. Один из лодочников насмешливо тычет трубкой ему вслед. Рабочие снова собираются в группы, многие посматривают на Робертса - тот в одиночестве стоит у стены.
Эванс. Он хочет, чтобы вы стали штрейкбрехерами. Он хочет настроить вас против нагревальщиков, это уж точно! Да я лучше голодать буду, чем стану предателем.
Балджин. Кто говорит о предателях? Ты чего болтаешь? Смотри поосторожнее.
Кузнец (рыжеволосый парень с тяжелыми руками). А что с женщинами будет?
Эванс. Раз мы можем выдержать, значит, и они тоже.
Кузнец. У тебя нет жены?
Эванс. Обхожусь.
Томас (повышая голос). Нет, ребята, нам самим надо договориться
Дэвис (медлительный, угрюмый черноволосый рабочий). Выйди и скажи, если есть что, понял?
В толпе кричат: "Томаса!" Его подталкивают к трибуне. Он с трудом карабкается наверх, снимает шапку и ждет, пока толпа поутихнет. Выкрики
"Тише! Тише!".
Рыжий парень (неожиданно в наступившей тишине). Добрый старый Томас!
В толпе гогочут. Лодочники переговариваются между собой. Наконец шум
стихает, Томас начинает говорить.
Томас. Друзья, нас загнали в угол! Судьба загнала нас в угол.
Генри Раус. Это Лондон загнал нас в угол!
Эванс. Нет, профсоюз!
Томас. Нет, ни Лондон и ни профсоюз - Судьба! И это не позор для смертного - покориться Судьбе. Ибо Судьба - это очень большое. Гораздо больше, чем человек. Я тут самый старый и по себе знаю, как дурно идти против Судьбы. Дурно заставлять человека страдать, когда все равно ничего не добиться.
В толпе смех. Томас сердито продолжает.
Чего тут смешного! Дурно, я вам говорю. Мы боремся из-за принципа. Никто не скажет, что я не верю в принцип. Но если Судьба говорит "Хватит!", значит, хватит, и нечего лезть на рожон.
Возгласы одобрения и язвительный смешок Робертса.
Против Судьбы не пойдешь. Мы должны быть чистые сердцем, честные, справедливые и милосердные - таковы заветы господни. (Робертсу, сердито.) Да-да, Дэвид Робертc, господь учит нас, что можно выполнять его заветы и не идти против Судьбы.
Яго. А как насчет профсоюза?
Томас. Не доверяю я профсоюзу. Мы для них что грязь под ногами. Они говорят: "Поступайте, как мы велим". Я двадцать лет старшим у нагревальщиков, и я скажу профсоюзникам (взволнованно): "Кто лучше знает, вы или я, сколько по справедливости должен получать нагревальщик?" (Возмущенно.) Двадцать пять лет я платил деньги в профсоюз, а чего ради? Мошенничество, чистое мошенничество, хоть тут и говорил всякие вещи этот мистер!
Ропот.
Эванс. Слушайте, слушайте!
Генри Раус. А ну кончай!
Томас. Если мне не доверяют, неужели я буду доверять им?
Яго. Правильно.
Томас. Пусть эти мошенники сами по себе, а мы сами по себе.
Кузнец. Мы и так сами по себе.
Шум в толпе.
Томас (распаляясь). Я и сам за себя постоять могу. Если у меня нет денег купить что-нибудь, я обойдусь. А с чужими деньгами что угодно сделать можно. Мы бились что надо - и проиграли. Не наша это вина. Теперь надо самим договариваться с Лондоном. А не получится, встретим поражение, как мужчины. Все лучше, чем дохнуть, как собакам, или искать у кого-то зашиты.