Шведская сказка
Шрифт:
Герцог, наконец, бросил острый взгляд на генерала:
– Но, уби… - Карл замолчал, не желая вслух произносить это слово, - но смерть Густава может вызвать мятеж тех же далекарлийцев. Его нынешние любимчики Армфельд, Таубе, Эссен тут же заявят о заговоре.
– Нет, ваше высочество! – с улыбкой отвечал Пеклин. – Король падет от руки фанатика, которому он когда-то перечеркнул жизнь, и долгие годы этот человек вынашивал свою месть. О каком заговоре может идти речь?
– И такой человек есть? – Карл заметно нервничал.
– Есть! – торжествующе воскликнул Пеклин.
– Это дворянин?
– Да!
– Что такого ему сделал Густав, чего простить невозможно? – недоверчиво уточнял
– Когда-то давно, он отнял у несчастного сначала одну, а затем и другую женщину, которых тот любил без памяти.
– Каким образом? Он сделал их своими любовницами? Это не повод для ненависти! – Карл даже отмахнулся.
– В нашем возрасте, ваше высочество, но не в пору горячей и пылкой юности с ее вулканами страстей, когда сердцами движет любовь, а не разум. Одну из женщин, в которую он безумно был влюблен, Густав, действительно, сделал своей любовницей, и несчастный пережил это, уступив своему суверену. Но вторую любовь бедного юноши Густав просто выслал из страны неведомо куда.
– Я знаю этого юношу?
– Когда-то знали, ваше высочество.
– Что-то я припоминаю… - герцог наморщил лоб. – А зачем Густав так поступил, я имею в виду вторую любовь?
– На этот вопрос, увы, - развел руками Пеклин, - ответа я не знаю. Какая муха укусила короля или кто-то ему нашептал… А может просто Густаву понравилось причинять боль юноше, упиваясь своей собственной неограниченной властью над человеческими судьбами… Но он породил смертельного врага. И вот пришел тот день и час, когда кинжал возмездия готов проткнуть нашего Цезаря!
– Это будет кинжал? – Карл брезгливо поджал губы.
– Нет, ваше высочество! Кинжал оружие не надежное. Это будут пистолеты.
– Кто этот человек?
– Стоит ли вам обременять свою память лишними именами, ваше высочество? – укоризненно посмотрел на герцога генерал.
– Вы рассказали мне столь романтическую историю из моей молодости, что я теперь буду ворочаться всю ночь, пытаясь вспомнить имя этого несчастного юноши. – Карл был заинтригован и жаждал узнать имя.
– Хорошо! – сдался генерал. – Его зовут Анкастрем.
– Анкастрем! Ах вот оно что! Теперь я вспомнил эту историю с королевским пажом. Да-да, вы правы, мой брат поступил с ним бесчестно. И что… этот Анкастрем… готов…?
– В любое время!
– И когда вы полагаете возможным это осуществить?
– Сразу после 15 марта, не откладывая ни на один лишний день.
– Почему такая точность и привязанность к дате?
– Вы забыли, ваше высочество, - уже усталым от долгих уговоров голосом продолжил объяснения Пеклин, - что наш король всю свою жизнь играет одну великую роль – Гая Юлия Цезаря. 15 марта, Мартовские иды - день смерти знаменитого римского диктатора. Густав верит, что умрет, как Цезарь. Так не будем его разубеждать в этом. Только все дни накануне 15-го, и сам этот день, король осторожен, как никогда. Но только этот день минует и он становится беспечен, как ребенок, считая, что еще один год жизни ему предрешен. Мы нанесем ему удар 16-го марта, тем более будет маскарад, в котором Густав не преминет участвовать.
– Кто еще будет знать об этом? – беспокойно спросил герцог Карл.
– Двое. Я и Анкастрем. Но я лишь укажу ему, где и когда найти цель. Откуда ему знать, что наши интересы совпадают? Он исполнит свою месть. А после свершившегося Анкастрем будет быстро приговорен к смерти и обезглавлен. Я надеюсь, что вы, ваше высочество, который сразу становиться регентом при малолетнем кронпринце, поспособствуете в этом. – Пеклин решил не посвящать герцога в тонкости всего задуманного. Не рассказывать, что он давно уже выбрал и готовил Анкастрема к роли палача и жертвы одновременно при исполнении приговора, который королю вынесло
– Значит, я стану регентом… - задумчиво и несколько разочарованно произнес герцог.
– А вы хотели сразу королем? – озадаченно спросил его Пеклин.
– Нет, я не об этом… - также отвлеченно отвечал ему Карл. – Я думаю… о том, кому перепоручить всю полноту власти. – Герцог был по натуре ленив, слаб и податлив.
– Я думаю, - кашлянув, чтоб привлечь внимание брата короля, сказал генерал, - можно будет отозвать из Рима Рейтерхольма.
– Да! Вы правы. – Оживился герцог. – Рейтерхольм пострадал незаслуженно. Я пытался тогда отговорить брата от его высылки, но Густав был непреклонен. Он не мог простить бедняге, что королева затащила Рейтерхольма в свою пустующую много лет спальню, где и наставила рога моему венценосному брату. А что оставалось делать бедной Софии-Магдалене всю жизнь обделенной мужским вниманием со стороны короля? Я помню, они потратили целых три года, чтобы с грехом пополам зачать здравствующего ныне кронпринца. Ха-ха-ха. А после того, как наш Густав встретил прекрасную Шарлотту де Риез, он навсегда, по-моему, забыл дорогу в супружескую спальню, предпочитая развлечения на стороне. Ха-ха-ха. – Карл заливался смехом, радуясь, что неприятный для него разговор заканчивается на такой веселой ноте.
Пеклин тоже остался доволен. Согласие герцога Карла на соучастие в покушении на короля было получено.
16 марта 1792 года на маскараде Анкастрем стрелял в упор в короля. Стединк был потрясен случившимся:
– Моя боль, моя тревога, мое замешательство не поддается описанию! – признавался он Фредерике. – Ему удалось выйти из стольких бесчисленных передряг, но не избежать измены! И от кого? От шведа, которому следовало поклоняться своему королю! – В глубине души Стединк понимал, что это закономерный конец Густава, ведь он сам говорил: «Жизнь это подмостки сцены!». Король всю жизнь играл в Цезаря, и умер, как он, сраженный своим же дворянином. Но это не уменьшало скорби Стединка.
Эпилог.
Череда смертей открытых кончиной Потемкина продолжалась. Вслед за светлейшим, в феврале 1792 умер император Австрии Леопольд II. За ним пришла очередь Густава III. Во Франции монархия разбилась вдребезги. Людовик XVI был казнен в январе 1793 года, а прекрасная головка Марии-Антуанетты скатилась под ножом гильотины в октябре того же года.
Европа жила в преддверии нового политического землетрясения, кульминацией которого станут наполеоновские войны. Россия победила в тяжелой войне и расширилась за счет Турции. Польша окончательно разваливалась и ей предстояло быть поделенной между Пруссией, Австрией и Россией.
В Швецию ворвался ветер нового времени. Густав умер, как и хотел – на сцене, но еще почти два десятилетия страну шатало, а отношения с Россией все осложнялись и ухудшались. Вместе со смертью короля изменилась и Швеция. Исчезли остатки последнего величия. Сначала, до совершеннолетия сын Густава – Густава IV Адольфа правили временщики, но оказалось, что и новый король вступив на престол, показал всем, что он унаследовал от своего отца многое, чего не следовало – впечатлительность и упрямство, возбудимость и вспыльчивость, доходящие до бешенства, и самое главное, что в основном, по пустякам; склонность к позерству и податливость к уговорам, но, опять, главное - это страсть к интригам. Со смертью Густава шведская интрига не закончилась. Ей оставалось жить еще до 1809 года и она привела к низложению Густава IV Адольфа. И это закономерно. Ибо прав бы Бомарше: «Интрига рано или поздно губит того, кто ее начал». Но об этом будет другая история.