Шведский стол

Ланцов Михаил Алексеевич

— Неужто не будет покоя?

— Покой нас ждет всех. После смерти. Но это не точно.

— Думаешь и там придется трудиться?

— Кто знает Яков Вилимович, кто знает… — печально произнес Алексей, вспомнив о своей смерти. Он то думал тогда, в XXI веке, что уходит в небытие. Но вместо этого его просто бросили «грудью на пулеметы». Образно выражаясь.

Парень ни на секунду не сожалел.

Вторая жизнь — второй шанс.

Да еще какой!

Однако задумываясь об этой ситуации, он никак не мог понять, как такое могло получиться. Прошлое

ведь уже произошло. Его не было. Это просто память о былых делах.

А тут раз — и он там… в нем…

Странно.

Не логично.

Впрочем, чтобы судить о логике мироздания требовалось знать его устройство. Он же об этом не мог даже догадываться. Лишь один маленький эпизод. Да и тот не ясно как произошедший и что из себя представляющий.

Пока он не мог даже определиться где он оказался.

Это прошлое в его прямом смысле слова? Но как это возможно? Если такое предположить, то выходило, что все сущее от начала до конца существует одновременно. Ведь если он смог попасть в прошлое, то и его родное время для кого-то было прошлым.

Дикая конструкция выходила.

Как какая-то опытная модель или компьютерная игра. Думать про это хотелось меньше всего. Потому что раз за разом он приходил к тому, что в таком варианте — вся реальность, это просто какая-то чертова «муравьиная ферма» для какого-то стороннего наблюдателя. А они все — муравьи. Или того хуже — бактерии какие, вирусы…

Если не это, то что?

Параллельная ветка реальности? Об этом часто любили говорить фантасты. Но физическая компонента такого варианта от него ускользала совершенно. Особенно, когда он пытался представить себе бесконечное количество миров. Мозг просто взрывался.

Ну и так далее.

Раз за разом Алексей упирался в то, что даже представить себе произошедшее не может. И ему оставалось лишь принять ситуацию. По факту. Не забивая себе голову всякими глупыми мыслями.

Яков Брюс посмотрел на резко помрачневшего царевича и напрягся. Легенды вокруг парня ходили разные. И эта странная эмоциональная реакция несколько его напугала. Царевич словно что-то вспомнил. Словно что-то знал сокровенное про жизнь после смерти. И… эта оговорка…

Алексею потребовалось несколько минут, чтобы собраться с мыслями после этого отвлечения. После отравления он стал чаще задумываться о таких философских вопросах и сильнее погружаться в них…

Зря.

Толку от них не было никакого, а время и силы они забирали.

— Что-то ты кисло выглядишь, — вымученно улыбнувшись, спросил царевич у Брюса, напрягшегося от странных слов и реакции визави. — Разве не рад, что у нас все вроде получается?

— Рад. Рад конечно. — поспешно ответил Брюс.

— Хорошо. Тогда пойдем дальше, посмотрим, что они тут делают…

Алексей потихоньку разворачивал НИИ Моря.

Как мог.

Ни о каком полноценном НИИ, разумеется, речи не шло даже в теории. Для этого попросту не хватило бы людей необходимой квалификации. Поэтому для начала он пытался создать опытные мастерские-отделы,

в которых он попытался добиться хоть каких-то практических результатов.

Перед Россией маячила большая судостроительная программа. И отмахнуться от нее не представлялось возможным. Просто для того, чтобы создать более-менее вменяемый флот. Разумно. А не пороть горячку, как его отец во время Воронежских строек. Когда кораблей налепили великое множество, спустив на них массу ценного строевого леса, а толку от них не оказалось никакого. Вообще чудо что их получилось хоть как-то применить в битве при Азове. В роли брандеров. Если бы не это, то год-два и на дрова пришлось бы разбирать. Или ждать, когда они совсем сгниют и развалятся…

Всего в НИИ Моря было четыре отдела. Первый занимался вопросами повышения прочности и технологичности корпуса. Именно сюда царевич «скинул» работы по железным шпангоутам и набору в целом. Второму отделу передали опыты по обшивке корпуса. Для третьего построили небольшой опытовый бассейн и проверяли обводы корпусов. Изучая методом проб и ошибок гидродинамику. Ну а теперь вот — четвертый отдел запустили для изучения парусного вооружения.

Пока сил хватило только на них.

Однако в перспективе Алексей хотел еще два создать. Один для опытов с корабельной морской артиллерией, а второй посвятить вопросам живучести корабля. Борьбой там с пожарами, затоплениями и так далее. Включая такую важную тему, как водонепроницаемые перегородки. Но, увы, это было дело будущего.

Петр Алексеевич, воодушевившись железным шпангоутом, решил раскошелиться. И разрешил нанять в Европе хороших технических специалистов. Через Лейбница и под его гарантии. Который, к слову, был не менее вдохновлен этим вопросом. Но пока толковые люди неохотно ехали. А девять из десяти кандидатов Лейбниц отбраковывал, не желая брать за них ответственность…

— Алексей Петрович, — произнес Брюс, когда они подходили к одному из ангаров. И кивнул куда-то в сторону.

Там остановилась большая, массивная карета.

Узнаваемая.

И верно — двери открылись и оттуда вышел Федор Юрьевич. А следом и Василий Голицын.

Подошли.

— День добрый, хотели посмотреть на испытания? — спросил царевич.

— И тебе доброго дня, — кивнул Ромодановский. — Нет, мы по другому делу.

— Опять бунт, что ли?

— Слава богу, нет, — демонстративно перекрестился Голицын. — Новость славная пришла. Мир.

— Какой мир? Где? — не понял Алексей.

— Государь наш в Павлограде подписал мирный договор со шведами. Войне конец. Всей. И нашей и по Европе той, что шла.

— И на каких условиях?

— Все земли и города, что отходили шведам по итогам Столбовского мира, возвращаются России. И Нарва.

— А Выборг? Ревель?

— Шведы выкупили. Дали миллион талеров и Бремен-Ферден. У самих, понятно, денег не было. Им французы одолжили.

— Бремен… это где-то на западе германских земель?