Швейцария на полкровати (рассказы и повести)
Шрифт:
– И сколько развитых голов у тебя в смешном месте наковыряли?
– спросил Мошкин.
– А тебе-то что?
– буркнул Кока и, уткнувшись в бумаги, закруглил рассказ.
– Больше я к Лазаревой не ходок.
ПОЧТИ ПО ТЮТЧЕВУ
Мошкин загулял на Байконуре с горя. Его коллеги - Кока Патифонов и слесарь Артур Федоров - за компанию. Они, конечно, и без мошкинского горя не удержались бы. Запуск спутника на три недели отложили, работы нет. На дворе казахский март. Ни тебе порыбачить, ни тебе покупаться.
Опять же горе у Мошкина горькое - три миллиона за десять минут профукал. Тогда в ходу
Дураков не сеют - сами всходят. А когда рынок со всех сторон объявили, их на каждом углу проверяют на всхожесть.
На такой проверке Мошкин и взошел. На пути из Омска в Тюратам бригада делала пересадку в Самаре. Пока Артур с Кокой стояли за билетами, Мошкин крутанулся по вокзалу в поисках приключений на свой карман. Они стояли тут же на вокзале в виде моментальной лотереи. Простой, как три копейки. Покупаешь жетон, крутится стрелка удачи, а как остановилась - получай приз. Мошкин в первом раунде получил бутыль шампуня, а следом на кон ставится... "Ё-мое!" - ухнуло у Мошкина сердце. Японский магнитофон ставится... А Мошкин - меломан с огромным стажем. Не пассивный, который уши развесил и ловит дилетанский кайф, Мошкин сам когда-то в ансамбле на барабанах играл. Любую песню на них подберет.
Годков за пятнадцать до самарской лотереи при помощи барабанного искусства два месячных оклада пропел на ресторанной эстраде. Поехал в Красноярск в командировку, а вечерком в питейном заведении "Такмак" зачесалось поиграть, попеть на весь зал. "За ради Бога, - сказали музыканты, - плати бабки за каждую песню и лабай до посинения, а мы подыграем". Мошкин разошелся в сценическом кураже и не остановился, пока суточные, проездные и квартирные не пролабал.
Меломан Мошкин до мозга костей, а тут на кону "Panasonic" японской сборки, и стрелка тормозится на мошкинской "десятке". Мошкин чуть энурезную неожиданность не произвел в штаны от радости.
– А у меня тоже "десять", - омрачила проявление чувств пришибленная на вид девица.
– Не может быть?!
– не поверил своим глазам и ушам Мошкин.
– Может, - знающе ответил ведущий лотереи, - теперь между собой приз разыгрывайте. Кто больше на кон налички поставит, тот и победитель. А мне 10 процентов за арбитраж.
Мошкину в этот критический момент пораскинуть бы умишком, что ведущий с девицей одна шайка с лейкой, невзирая на рядом прохаживающего милиционера с дубинкой-демократизатором на боку. Мошкин наоборот хохотнул про себя: "Эту деревню я одними суточными задавлю", - и бросил на кон сто тысяч.
– Отвечаю, - выложила бумажный ответ пришибленная девица.
– Мошкин бросал 200, 300, 400 тысяч, полмиллиона. Соперница талдычила свое пришибленное "отвечаю" и отвечала. Даже на отчаянно брошенный миллион.
– Секундочку, - взмолился азартный Мошкин.
– Пожалуйста, - вежливо согласилась девица.
– Займи миллион, - подлетел заведенный Мошкин к Артуру.
Если бы Артур знал, что деньги псу под хвост. И если бы Кока рядом был в тот момент, он как назло отошел по надобности...
Пришибленная и этот миллион покрыла...
– Дурак ты!
–
– И не лечишься!
– Ну, ладно бы я, - сокрушался Артур, - дурак-работяга, но ты-то...
– И на старуху бывает непруха, - слабо защищался Мошкин.
– Для вас же старался, думал, будет веселее в командировке.
И запил с горя. А что делать? На Байконуре тогда власть казахи взяли. Что могли, разграбили до основания, остальное стало разрушаться. В номере ни радио, ни телевизора и холод собачий. Ракетчики задернули шторы, заперли двери на случай, вдруг нахалявщики на чужой спирт нагрянут, и пошли в автономное плавание. "Задраить отсеки!
– кричал Мошкин, в былые времена он частенько работал с моряками-подводниками.
– Начинаем борьбу за выживание! Наливай!"
И боролись, не выходя из номера. А зачем выходить? Это в советском Байконуре все было: от цитрусовых до тушенки и сухого вина. В казахско-демократический на счет пожевать приходилось из дома везти. Дураков не было вино с цитрусовыми волочь на себе, но картошку мужики приволокли. Которую варить можно было только на костре на задах гостиницы. А зачем? Когда неработающий холодильник забит омским салом.
Неуловимо-волшебным способом не пустовал на столе графин с гидролизным спиртом. Рядом - дежурный шмат сала истощался в шматок. Иногда ракетчики, тяжело выбираясь из-под одеял, сходились у графина. Нередко случались одиночные подходы. "Задраить отсеки!" - кричал, проснувшись, Мошкин коллегам по автономке, которые далеко не всегда реагировали на призыв.
Когда волшебный графин наконец-то опустел, в номер вошла Галя, знакомая Мошкина с "десятки" - центра Байконура. Наши герои жили на 95-й площадке, это полтора часа на мотовозе от центра. Галя надумала Мошкина проведать, который начал выбираться навстречу гостье из-под одеяла.
– Подожди!
– Галя поспешно отвернулась.
И зря. Мошкин был не в неглижово-постельном виде. Хотя парадно-официальным его тоже не назовешь. Брюки и пиджак порядком помялись за автономку.
– Ух ты, наша красавица!
– поцеловал Мошкин гостью в щечку.
– Поешьте сдобненького!
– достала Галя из сумки домашнюю выпечку.
– Ух ты, наша мамка!
– Мошкин опять полез целоваться.
– Я еще и завтра к вам приеду, - сказала Галя.
На что Мошкин моментом сделал стойку:
– Привези канистру пивка.
– Я уже на "гидрашку" смотреть не могу!
– Артур достал из-под кровати пустую канистру.
– Привези, будь другом!
– Вы что, мальчики! Такую тяжесть тащить!
– Моя ты сладкая, - Мошкин два раза чмокнул воздух в сторону Гали, - мы тебя встретим у мотовоза и на руках в гостинницу принесем.
– А на "десятке" как я допрусь до мотовоза?
– На саночки поставь да вези, - весело подсказал Мошкин.
Галя нехорошо посмотрела на него и покрутила пальцем у виска, мол, что - голова бо-бо?
– Ты че?
– сказал Мошкин.
– У тебя же есть саночки!
– В окно-то выгляни, - закачала головой Галя.
Мошкин отдернул штору.
– Эх, мамочка, на саночках катался я не с той!
– грянул из своего угла Кока.
– Откатался!
– сказал ему Мошкин.