Швейцарские горки
Шрифт:
Сухоцкий весь как-то обмяк, видимо, на него накатилась усталость после всего пережитого. И сразу стало заметно, что он уже далеко не молод.
Ледников подошел к окну и внимательно посмотрел на улицу, которая хорошо просматривалась сквозь низкую ограду.
— Значит, все это вы сделали из-за безумной любви? Предали и продали учителя и друга, участвовали в убийстве женщины, которая вам мешала, вели охоту за мной и моим другом… И все из-за страсти, которая вас обуревала много лет?
Сухоцкий поднял голову
— Я понимаю, для вас это смешно — любить всю жизнь одну женщину и быть готовым ради нее на все. У вас-то все по другому — в каждом городе по женщине. В Париже одна, в Лондоне другая, в Москве третья, в Берне, как выясняется, четвертая…
Женя вздрогнула.
— Давайте вернемся лучше к вашим подвигам, господин Сухоцкий, — прервал его Ледников. — Вы должны понимать, что за буйные страсти и их последствия надо расплачиваться… Человек, не способный справиться со страстями, должен быть готов к такому развитию событий.
— Ну и что, вы меня прямо тут расстреляете? — с вызовом спросил Сухоцкий. — Или повесите? Или задушите? Давайте, убивайте прямо здесь!
Сухоцкий гордо выпрямился. Видимо, у него началось истерическое возбуждение, которое он еще и всячески наигрывал.
Ледников равнодушно отмахнулся, опять подошел к окну и снова осмотрел улицу.
— Перестаньте паясничать, — устало сказал он. — Никто вас тут убивать не собирается. Много чести… Идите, куда хотите. Надеюсь, вы понимаете, что к Евгении Всеволодовне вам теперь лучше не приближаться. Вам надо просто уйти из ее жизни. Так что идите, но помните, что всю вашу исповедь я записал…
Ледников взял ручку, лежавшую на столе, и показал Сухоцкому.
— Здесь, кроме диктофона, еще и видеокамера. Так что все, что вы тут наговорили, зафиксировано.
— Ну да, — скривил губы Сухоцкий. — Я же забыл, с кем имею дело…
— А зря. Я вот не забыл, с кем имею дело.
— И что вы будете делать с этой записью?
— А вам это не нужно знать. Вам надо знать, что такая запись существует, и вести себя соответствующим образом. Так что идите.
Сухоцкий тяжело поднялся. Он хотел сказать что-то Жене, но та закрыла уши руками и отвернулась.
— Ну, что ж… — скривил губы Сухоцкий. — Прощайте, Женечка. Прощайте… Видит Бог, я этого не хотел.
Он двинулся к двери, глядя себе под ноги. Немец пропустил его молча.
Потом удивленно посмотрел на Ледникова и направился к окну.
— Ну, ладно, душить — это, конечно, слишком. А вот по мордасам надавать можно было. И вообще все это очень подозрительно…
— Что именно?
— Все! Чего он тут раскукарекался перед нами? Выложил все. Даже то, о чем его не спрашивали… И чего это он так трагически попрощался с Женей? Что-то тут не то, — отрезал Немец и внимательно посмотрел в окно.
Ледников
Сухоцкий шел по дорожке к калитке. Подойдя, он открыл ее, но выходить на улицу почему-то не спешил. И тут же стало ясно почему. В нее протиснулись трое здоровенных мужиков в черных бейсболках, вид которых не оставлял сомнений в том, чем они зарабатывают на хлеб.
— Ну, сука, — прошипел Немец. — Теперь ясно, чего он тут тянул время и выворачивался… Знал, что все здесь вместе с нами и похоронит.
Сухоцкий махнул рукой в сторону дома и повелительно сказал что-то тяжело и равнодушно смотревшим на него громилам…
— Дверь, Ледников, запираем дверь! — отскочив от окна, прокричал Немец. — Женя, идите наверх и вызывайте полицию! Надо забаррикадировать вход, чтобы они не пролезли… Ледников, ты что стоишь? Я им свою башку просто так не отдам!
— У меня наверху пистолет, — быстро сказала Женя. Она как-будто пришла в себя и снова стала решительной и собранной, как тогда, на дороге, когда она спасла Ледникова от бандитов, нарядившихся полицейскими.
— Женечка, вы умница, — возликовал Немец. — Тащите его сюда, нам надо продержаться до появления полиции…
А Ледников все смотрел в окно. Там творилось что-то непонятное. Громилы вовсе не спешили бросаться на штурм дома. Они молча окружили Сухоцкого и один из тех, что оказался сзади, быстро рубанул его ребром ладони по шее. Сухоцкий упал, потом вдруг попытался приподняться, пополз в сторону… Двое громил завернули ему руки за спину и поволокли на улицу, как мешок. Ноги Сухоцкого бессильно волочились по земле.
— Немец, погляди, — негромко сказал Ледников.
Немец подскочил к нему и прильнул к окну.
Сухоцкого подтащили к фургону, стоявшему на улице, как бревно, сунули туда головой вперед… Через секунду улица была пуста и выглядела, как всегда, тихой и сонной.
— Думаю, что все неприятности у него впереди, — сказал Ледников.
— Да, товарищ, судя по всему, перестал представлять для коллег ценность, — покачал головой Немец. — И завидовать тут нечему…
— Он должен был знать правила этой игры, — отвернулся от окна Ледников. — Сам выбрал этот путь. Нужно было представлять, куда он может завести.
На лестнице появилась Женя с пистолетом в руке.
— Там замок в ящике заело, — извинилась она. — Никак не могла открыть…
— Ничего страшного, — бодро откликнулся Немец. — Фейерверк отменяется.
Женя смотрела на них непонимающе, не зная, что делать с пистолетом. Ледников подошел к ней и аккуратно забрал пистолет.
— Все кончено, — негромко сказал он. — Они уехали.
— Ужас, — потерянно сказала она. — Это все какой-то бред!
Ледников внимательно посмотрел на нее. Она ответила ему спокойным, ясным взглядом.