Швейк во Второй мировой воине
Шрифт:
Швейк. Я все понимаю: строгость нужна, без строгости ничего не добьешься. Как говаривал наш фельдфебель в девяносто первом полку: "Ежели вас не пропесочить, вы сбросите штаны и станете лазать по деревьям!" - вот это самое я и сказал себе давеча, когда со мной стали скверно обращаться.
Буллингер. Ах, с тобой скверно обращались, подумать только!
Швейк. В камере. Господин эсэсовец вошел и стеганул меня разок кожаным ремнем по голове, а когда я застонал, он посветил мне в лицо и сказал: "Вышла ошибка, это не тот". И он пришел в такое бешенство из-за этой пустячной ошибки, что еще разок стеганул
Буллингер. Так-так. И ты подтверждаешь все, что здесь написано о твоих высказываниях? (Указывает на рапорт Бретшнейдера.)
Швейк. Если вы, ваше высокоблагородие, хотите, чтобы я подтвердил, я подтвержу, мне это не повредит. Но если вы мне скажете: "Швейк, ничего не подтверждайте", я буду изворачиваться, пока меня не разрежут на куски!
Буллингер (ревет). Заткни глотку! Увести!
Бретшнейдер ведет Швейка к дверям.
Швейк (вытягивая правую руку, громко). Да здравствует наш фюрер Адольф Гитлер. Мы выиграем войну!
Буллингер (в замешательстве). Ты спятил?
Швейк. Осмелюсь доложить, господин шарфюрер, так точно. Я ничем не могу себе помочь, меня, еще когда я в армии служил, освободили ввиду ненормальности. Военно-врачебная комиссия официально признала меня идиотом.
Буллингер. Бретшнейдер! Вы не замечали, что этот субъект не в себе?
Бретшнейдер (обиженным голосом). Господин шарфюрер, высказывания Швейка в трактире не были похожи на высказывания кретина! Знаете, ведь эти субъекты преподносят всяческие подлости в такой форме, что им ничего нельзя вменить в вину!
Буллингер. И вы думаете - все, что он здесь сейчас наговорил, высказано человеком в здравом уме и твердой памяти?
Бретшнейдер. Господин Буллингер, я и теперь придерживаюсь такого же мнения. Но если вы по каким-либо соображениям не хотите взять его, то я готов забрать его обратно. Только ведь и у нас, у агентов, время не краденое!
Буллингер. Бретшнейдер, мне кажется, вы вонючка!
Бретшнейдер. Господин шарфюрер, я не желаю слышать ничего подобного по своему адресу!
Буллингер. А я хотел бы, чтобы вы сами в этом признались, и вам станет легче. Согласитесь, что вы вонючка!
Бретшнейдер. Не знаю, почему у вас сложился такой взгляд на мою персону, господин Буллингер, - я честный служака, я исполняю свой долг скрупулезнейшим образом. Я...
Голос. Опергруппа! Банкир Крушка согласен взять вашего брата компаньоном в коммерческий банк, однако продолжает утверждать, что ни о чем не высказывался.
Буллингер. Еще десять ударов по заднице - мне нужны высказывания. (Бретшнейдеру, почти просительным тоном.) Много ли я прошу? Если вы это подтвердите, ваша честь никакого урона не понесет, это наше с вами частное дело. Вы мараете кальсоны, почему бы и не признаться, если я вас так об этом прошу? (Швейку.) Хоть ты внуши ему это!
Швейк. Осмелюсь доложить, я не хотел бы вмешиваться в беседу обоих господ, хотя я вас очень хорошо понимаю, господин шарфюрер. Но господин Бретшнейдер очень болезненно воспринимает ваши замечания, ведь он такая отличная ищейка и, можно сказать, не заслужил такого обращения.
Буллингер (грустно). И ты, свинья, меня тоже предаешь. "И петух прокричал
Швейк (выступает вперед и целует ему руку). Да благословит вас бог тысячу раз. Если вам когда-нибудь захочется иметь песика, обратитесь, пожалуйста, ко мне. У меня небольшая торговля собаками.
Буллингер. Концлагерь.
Бретшнейдер хочет увести Швейка.
Стой! Оставьте меня с ним наедине.
Бретшнейдер, злой, уходит. Эсэсовец тоже.
Голос. Опергруппа. Банкир Крушка подтвердил свои высказывания - он говорил, что равнодушно относится к покушению, но не заявлял, что покушение его радует, не говорил, что фюрер шут гороховый, а только что и фюрер тоже всего лишь человек.
Буллингер. Всыпать еще пяток, пока оно не начнет его радовать и пока он не скажет, что фюрер - кровавый шут! (Швейку, который мило улыбается ему.) Ты знаешь, что мы тебя в концлагере раскромсаем по суставчикам, если ты вздумаешь с нами шутки шутить, ты, рвань?
Швейк. Ну, это-то я знаю. Возьмут да и расстреляют, и до четырех сосчитать не успеешь.
Буллингер. Значит, ты собачник. Я видел на прогулке чистокровного шпица, он мне понравился. У него черненькое пятнышко на ухе.
Швейк (прерывает его). Осмелюсь доложить, я эту тварь знаю по долгу службы. Многие уже хотели получить этого шпица. У него черненькое пятнышко на левом ушке, не правда ли? Он принадлежит министерскому советнику Войте. Советник бережет его как зеницу ока, песик жрет, только когда его на "оленях об этом попросят, и только телятину. Из этого видно, что он чистой расы. Нечистокровные умнее, но чистокровные - тонко воспитаны, и их охотней крадут. В большинстве случаев они так глупы, что нужно содержать двух-трех горничных, которые бы им объясняли, что пора облегчиться или разинуть пасть для кормежки. У них все, как у тонко воспитанных людей.
Буллингер. Хватит болтать о расе, негодяй. Одним словом, я хочу получить шпица.
Швейк. Невозможно! Господин Войта не продаст его. Может, вам подойдет ищейка? Такая, что сразу вынюхивает всю подноготную и наводит на следы преступления? У одного мясника в Вршовицах есть такой пес, мясник его в тележку впрягает. Эта собака, если можно так выразиться, ошиблась в выборе профессии.
Буллингер. Я тебе уже сказал - мне нужен шпиц.
Швейк. Если бы министерский советник Войта был всего-навсего евреем, собачку можно было бы у него попросту отобрать - и баста. Но он ариец, у него светлая борода, только чуточку растрепанная.
Буллингер (заинтересован). Он истинный чех?
Швейк. Не так, как вы изволите полагать. Он не саботирует и не клянет Гитлера на чем свет стоит. Тогда бы это было проще простого. В концлагерь как меня, из-за того, что меня неправильно поняли. Но он-то как раз коллаборационист, и его уже называют Квислингом, так что на шпице придется поставить крест.
Буллингер (извлекает револьвер из ящика стола и весьма выразительно прочищает его). Я вижу, ты не желаешь мне организовать шпица, ты саботажник.