Сибил
Шрифт:
– Ну, не хочешь, не рассказывай! – сказала женщина и тоже улыбнулась девочке.
– А вы надолго уезжаете из Города? – поинтересовалась Ума.
– А я и не уезжаю, я просто еду к себе домой, – ответила Брот. – Я живу довольно далеко отсюда, у Холодной башни, а сейчас гостила у своей родственницы, которая живет рядом с дворцом Правительницы.
Ума кивнула и стала смотреть по сторонам. В этот ранний час на улицах Города было не многолюдно, всего лишь слуги и простолюдины, да и те в основном шли на рынок и обратно – закупали еду и дрова, чтобы приготовить пищу. Эх, жалко, что никто не
Подумав об этом, девочка села ровнее, выпрямила спину и гордо подняла голову. Хотела взяться руками за край скамеечки, на которой сидела, но передумала и просто положила их на колени. Правая ладонь наткнулась на что-то твердое в кармане платья. Стараясь не менять осанки, Ума достала из кармана серый кругляшек. Да это же подарок Науша! Надо же, а она совсем про него забыла! Ума улыбнулась.
– Какая красивая вещица! У того, кто его делал, явно золотые руки! – Брот заметила в руках девочки кругляшек.
– Да, – тихо согласилась Ума, вспомнив розовощекого Науша.
– И он наверняка хороший человек, – сказала Брот, увидев, как просветлело лицо ее новой знакомой.
– Хороший, он животных очень любит. А они – его… – сообщила девочка.
– Но это же медальон! Почему ты его не носишь?
Ума сказала, что ей его совсем недавно подарили, и она не успела вдеть в него веревочку. Брот на секунду задумалась, потом ловко отпорола от рукава своего платья тонкую синюю ленту и протянула ее Уме.
– Вот, возьми! Вдевай в свой медальон и носи его! Так у тебя и обо мне будет небольшая, но память. Тем более, что нам пора прощаться. Мы уже отъехали довольно далеко, а тебе придется возвращаться пешком.
Девочка приняла подарок и тут же начала надевать медальон на шею. Надо же – сразу два подарка за такое короткое время! Брот помогла ей повесить украшение и полюбовалась на довольную Уму.
– Ну, вот, девочка, ты уже улыбаешься! Это хорошо! И, знаешь что, всегда помни – за любым, даже самым ненастным днем, все равно будет и день солнечный!
Повозка остановилась и Ума тепло распрощалась с пожилой женщиной. А потом, возвращаясь, девочка несколько раз прикладывала ладошку к груди, чувствуя кожей гладкий металл и мягкую ткань ленточки. И лишь приблизившись к калитке, через которую она удрала из дворца, Ума спрятала медальон под одежду.
30
Вернувшись домой, Брот раз за разом вспоминала эту девочку – Уму. И отчего этот ребенок так врезался ей в память? Мать Кера так и видела перед собой ее темные глаза, черные, словно воронье крыло, волосы. Губы Умы сначала кривились от готового вот-вот разразиться плача, но потом, слава богам, девочка заулыбалась. Бедненький расстроенный воробышек!
Брот то и дело возвращалась мыслями к девочке, при этом, сама того не замечая, то хмурилась, то мягко улыбалась. А потом она разложила свои карты.
Луна. Дорога. Луна. Ну, то, что Брот только что проделала довольно приличный путь, она и сама знала. Но что же за обман такой, словно черная птица, кружит вокруг нее? Брот посидела, задумавшись, потом встала и прошлась по комнате. Снова вернулась к столу, собрала карты, зажгла свечу, сняла
Брот постояла немного и лишь потом открыла глаза. Это было очень точное предсказание, и она это знала, но прибегала к такому гаданию не часто. Ни к чему знать лишнее наперед – эту заповедь, заложенную еще старой бабкой Брот, учившей ее многим премудростям, мать Кера всегда соблюдала свято. Но сейчас что-то сильно тревожило ее, а что именно – она не понимала, потому и пошла чуть дальше обычного.
Брот подняла карту, на которую упало ее кольцо. Ребенок, дитя. Женщина нахмурилась. Пожалуй, не все так просто… Сначала она подумала о той девочке, привезенной накануне во дворец. Но потом перед ее глазами снова встала смуглянка Ума. Вряд ли эта встреча была случайна, в этом мире вообще нет ничего случайного…
Возвращая кольцо на место, Брот решила, что ей нужно поговорить с сыном…
… А вечером того же дня в старой избушке на краю леса молодая женщина с тревогой всматривалась в изборожденное морщинами лицо старой Эйлы.
– Не волнуйся, Нарта! Все у нашей Сибил хорошо! – натруженные руки плеснули в чашку какой-то настой, и Эйла поднесла чашку Нарте. – На, вот, выпей. Издергалась ты вся!
– Да нет, все нормально! – возразила Нарта.
– Нормально… – беззлобно поддразнила ее знахарка. – А то я не вижу! Твое сердце стучит так, что слышно по всему лесу! На, вот, пей!
Нарта, не спрашивая, что старая женщина дает ей, послушно осушила чашку с густым, чуть кисловатым снадобьем.
– А теперь иди к себе! – велела ей Эйла. – Так и быть, спать ляжешь – увидишь нашу девочку. Только не окликай ее даже во сне, поняла? Что бы тебе не привиделось! Пусть все идет своим чередом!
Нарта склонилась перед старой знахаркой в благодарном поклоне. Когда она вышла из избушки, с земли тотчас поднялась большая волчица, а на ветке ближнего дерева ворохнулся черный как смоль ворон Пин.
– Ну, что, верные вы мои стражники, идемте домой! Эйла сказала, что у нашей Сибил все хорошо!
И Нарта знала, что это так. Эйла сказала, значит можно быть уверенной и не сомневаться. Эйла ЗНАЛА, не могла не знать, ведь она была из племени ноев, но об этом было известно только ей самой и Нарте. Никому другому, даже вождю – почтенному Торпу, это было не ведомо. Однажды, несколько лет назад, неожиданно для Нарты, Эйла открыла ей тайну. Старая знахарка поведала, что в её венах течёт кровь истребленного племени ноев, людей мудрых и справедливых, ясновидцев и предсказателей. Но теперь этим знанием нельзя ни с кем делиться. Казалось бы, странно – зачем тогда стоило говорить об этом? Только у Нарты не было вопросов, почему Эйла открылась ей. Недаром её саму почитали в селении, и Нарта входила в совет племени наравне с самыми значимыми людьми. У Нарты было своё ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ: вырастить будущую царицу Сибил, которая в дальнейшем поведет за собою многие народы и, в отличие от Урганы, даст им будущее. Эта миссия была столь велика, что не доверять Нарте старая Эйла попросту не могла.