Сибирь, союзники и Колчак т.1
Шрифт:
Прежде чем по амбарам пойти за хлебом, стали ребята искать по избам у кулаков: где у них оружие. Потому что кулаки запаслись оружием и, чуть что, грозят беднякам расправой. Имея толстый карман, кулаки скупали у фронтовиков оружие, а те по глупости и по нужде продавали.
Так вот, в селе Куликове в избах кулаков нашли десять винтовок, бомбы и револьверы. Отобрали, конечно.
Теперь можно захлебом пойти. В одном только селе Куликове в течение 12 часов продовольственный отряд нашел следующее количество излишков продовольствия: ржи 4073 пуда, овса 1006 пуд.,проса 428 пуд., муки 188 пуд. Всего в селе Куликове излишков оказалось у нескольких кулаков 5695 пудов.
Продовольственные походы
В той же книжке приводится хроника продовольственных походов на деревню. Вот выдержки из этой хроники:
«Егорьевск. Организованный местным Совдепом поход в деревню за хлебом дает блестящие результаты. В некоторых селениях уезда обнаружены колоссальные запасы припрятанного продовольствия. В одной из деревушек Горской волости обнаружена и реквизирована тысяча пудов муки, зарытой кулаками в землю. При приближении отряда во многих селах кулаки пытаются вызвать беспорядки, но крестьянская беднота, знающая намерения отряда, оказывает ему всяческое содействие и радушный прием, способствуя производству обысков. Хлеб немедленно распределяется между неимущими жителями деревни».
«Кромы Орловской губернии. Исполнительным комитетом постановлено принять самые энергичные меры к получению хлеба из волостей, в которых имеется излишек, употребив, главным образом, моральное воздействие, прибегая лишь в крайних случаях к вооруженной силе».
Как бы сознавая, что все эти сообщения малоутешительны, автор в конце книжки прибавляет: «Разумеется, помимо насильственного отбирания хлеба, Советская власть принимает все меры, чтобы снабдить деревню всеми предметами первой необходимости по твердым ценам. Для этого обращены в собственность Республики все мануфактурные и многие другие фабрики. Все товары поступают теперь на учет государства и государством распределяются. Полной свободы торговли нет и не будет».
Декрет о земле
Казалось бы, добрые отношения деревни с советской властью были обеспечены ее земельным законом, который казался большевикам настолько важным, что они отметили не только день, но и час его принятия — 26 октября 1917 г., 2 часа ночи.
Основные его положения таковы:
«Право частной собственности на землю отменяется навсегда; земля не может быть ни продаваема, ни покупаема, ни сдаваема в аренду либо в залог, ни каким-либо другим способом отчуждаема. Вся земля — государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т. д. — отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней.
За пострадавшими от имущественного переворота признается лишь право на общественную поддержку на время, необходимое для приспособления к новым условиям существования» (ст. 1).
«Право пользования землею получают все граждане (без различия пола) Российского государства, желающие обрабатывать ее своим трудом, при помощи своей семьи или в товариществе, и только до той поры, пока они в силах ее обрабатывать. Наемный труд не допускается» (ст. 6).
«Землепользование должно быть уравнительным, т. е. земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям, по трудовой или потребительной норме. Формы пользования землей должны быть совершенно свободны — надельная, хуторская, общественная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и поселках» (ст. 7).
Результаты декрета о земле
В газете М. Горького «Новая Жизнь» от 31 декабря 1917
«Декрет о земле, — признается народный комиссар, — не является строго разработанным и продуманным законом. Это скорее лозунги, брошенные в массу. И нельзя отрицать, что в результате этого декрета процесс передачи земли земельным комитетам прошел далеко не планомерно и не безболезненно.
Помещичьего землевладения и класса помещиков уже не существует. Можно говорить только о бывших помещиках. Вся помещичья земля безусловно находится в руках крестьян. Мало того: помещичьи усадьбы и инвентарь также перешли к крестьянам, причем нередки случаи, когда помещичьи дома разбирались по бревнам и распределялись между крестьянами. Помещики часто просили разрешить им вывезти хотя бы белье, но и это не всегда разрешалось. Вообще, захват земель нередко сопровождался эксцессами, причем, как общее правило, можно отметить следующее: в тех местах, где захват земель был самочинно осуществлен земельными комитетами еще до октябрьского переворота, эксцессов почти не наблюдалось; и наоборот: там, где частная собственность сохранилась в неприкосновенности, переход ее к крестьянству ознаменовался большими эксцессами. Во всяком случае, передача земли земельным комитетам — совершившийся факт, вырвать землю от крестьян теперь уже ни при каких условиях невозможно».
На вопрос о том, как отразится аграрный переворот на весенних сельскохозяйственных работах, Калегаев дает такой ответ: «Сокращения запашек, безусловно, быть не может. Мы имеем сведения о крайне бережном отношении крестьян к захватываемому помещичьему инвентарю. Конечно, сейчас трудно предсказать, как будут производиться сельскохозяйственные работы: будет ли земля обрабатываться индивидуально, силами отдельных семей, или же целыми обществами. По всей вероятности, в разных местах этот вопрос будет решаться по-разному. Что касается наемного труда, то для семейств, в которых много ртов и мало рабочих рук, сделано исключение, и им разрешено пользоваться наемным трудом».
По поводу заявления Спиридоновой на втором крестьянском съезде, что «к весне будет уже осуществлена социализация земли», Калегаев, улыбаясь, сказал: «Это, конечно, только радужные надежды».
Большевизм и сибирское крестьянство
Из интервью с Калегаевым видно, что в Европейской России, для которой декрет о земле имел жизненное значение, большевизм к концу 1917 г. еще не завязал никаких связей с деревней, а из предыдущего видно, что в последующее время эти отношения стали складываться неблагоприятно на почве продовольственной политики.
В Сибири земельный вопрос представлялся совершенно иным. Здесь предоставление земли всем желающим означало, за самыми незначительными исключениями, расхищение не частновладельческих, а казенных участков, участков, предназначенных для переселенцев, или же показательных хозяйств. Коренное население Сибири относилось к земельному вопросу равнодушно, и аграрная демагогия не говорила ему ничего. Но зато сибирское крестьянство не испытало и какого-либо гнета нового режима. Ему стало житься спокойнее. Начальство перестало тревожить, налогов никто не взыскивал, солдат никто не призывал. Вернувшиеся с войны фронтовики, нахватавшиеся разных учений и политики, немного мутили деревню, но сибирские расстояния и холода охраняли ее и от местных, и от центральных заправил. Продовольственные отряды еще не проникли в Сибирь, т. к. состояние транспорта не позволяло вывезти из нее и те запасы, которые были заготовлены еще раньше. Что же касается твердых цен и монополий, то деревня познакомилась сними уже в первый период революции и отвечала на них уменьшением подвоза.