Сибирь, союзники и Колчак т.2
Шрифт:
По словам Г. Н. Потанина (сборник «Нужды Сибири», стр. 250), «Омск был всегда бедным городом, лишенным всякого торгового значения. Богатого купечества в городе совсем не было, да и мещанское общество было, сравнительно с другими городами, небольшое. Значительный процент городского населения составляли отставные чиновники и отставные офицеры и солдаты. В Омске была самая дешевая жизнь на всем расстоянии от Петербурга до Иркутска, и в то же время, благодаря генерал-губернаторской резиденции, здесь было веселее, чем в каком-нибудь другом губернском городе; здесь бывали концерты, спектакли, балы и фейерверки. Поэтому омские чиновники, вышедши в отставку, никуда не уезжали и оставались
Каменные здания все были казенные; это были канцелярии, казармы, лазареты и дома с квартирами для офицеров. Все остальные постройки были деревянные, и в шестидесятых годах был всего один каменный купеческий дом. В клубе из буржуазии был принят всего один только член — винный откупщик. Нигде в Сибири не было такого отчуждения интеллигентного общества от массы, как в Омске; интеллигенция здесь не служила местному населению. В Омске никогда не было такого общественного учреждения, которое концентрировало бы на себе симпатии населения целого округа, вроде Томского школьного общества или вроде Иркутского музея Географического Общества».
После того, однако, как через Омск проведена была железная дорога и стали ходить пароходы между Омском и Семипалатинском, за Омском начала упрочиваться слава будущего торгового центра. Московские купцы избрали его складочным местом своих товаров, а иностранные фирмы устроили здесь свои конторы, отчасти для продажи сельскохозяйственных машин, отчасти для покупки масла.
Для характеристики омского купечества можно воспользоваться без обиняков тем противопоставлением, которое сделал тот же Потанин, характеризуя иркутянина и томича.
«Иркутский купец — поставщик на запад элегантных продуктов востока: золота, соболей, чая; томский купец отправляет кожи, сало, шерсть, щетину. Иркутянин — негоциант, томич (прибавим, и омич) — прасол (оптовый скупщик скота и с/х продукции. — Ред.); он ходит в фартуке. Негоциант ищет удовольствия в чтении книг, в беседе с учеными, в путешествии с просветительной целью; выскочка из прасолов находит их только в удовлетворении своих животных потребностей. Первый видит удовольствие в употреблении своих денежных средств на просветительное предприятие; выскочка из прасолов — в сжигании сторублевых бумажек на свечке».
Уже из этих характеристик, принадлежащих лучшему знатоку Сибири, видно, что должен был представлять из себя Омск в культурном отношении. Два-три адвоката с кругозором шире деловой практики, несколько интеллигентных врачей, занятых с утра до вечера, но всё же уделяющих кое-что науке и политике, один-другой кооператор из самородков, а там — хоть шаром покати. Только нажива и попойка. Всё, что имел Омск более или менее выдающегося в период адмирала Колчака, — это была интеллигенция, понаехавшая с Запада, гонимая большевизмом. Здесь оказались разорившиеся помещики, не оставившие идеи реванша, представители промышленности, жаждавшей возрождения за счет субсидий, бывшие петроградские чиновники — словом, всё «навозный» народ, по терминологии сибиряков.
И тем не менее, я считаю, что Омск больше, чем какой-либо другой город, отражал истинное настроение Сибири, в целом такой же страны неинтеллигентных, чисто практических интересов и забот, как и сам Омск.
Что общего с Сибирью имеет культурная общественность Владивостока или Иркутска? В этих городах можно было найти толковую и знающую Сибирь интеллигенцию, но тип этой интеллигенции более чужд Сибири, чем прасолы
Новые люди
Я уже упомянул о том, что с появлением у власти адмирала на сцену выступили новые люди. Некоторые, как, например, полковник Лебедев, выскочили как из-под земли. Назначение этого молодого полковника начальником штаба Верховного Главнокомандующего, то есть фактическим Главнокомандующим, было для всех совершенно неожиданным. Боюсь, что адмирал избрал его совершенно случайно, только потому, что он приехал с нашивками Добровольческой армии и как бы принес с собой в Сибирь дух Корнилова и Деникина. Никто не подумал тогда, что это назначение могло быть результатом неумения адмирала разбираться в людях.
Другим видным политическим новичком был Сукин. Этот молодой человек, несмотря на свои 28 лет, успел уже побывать во Франции, Италии, Греции, Галиции и Америке и с низших дипломатических должностей поднялся до секретаря русской миссии в Вашингтоне, куда поехал в 1917 г. в качестве дипломатического чиновника, прикомандированного к Бахметьеву. В Омске Сукина называли «американским мальчиком». Перед его приездом из Владивостока было получено предупреждение, что Сукин держится определенно американской ориентации и своей тенденциозностью, при свойственных ему способностях и умении освещать факты в желательном направлении, может оказаться человеком вредным.
Как я уже упоминал, Сукин с первых же дней сумел попасть в самую в этот момент влиятельную группу омской общественности. Но скоро обнаружилось и другое. Он оказался одним из самых близких людей к адмиралу Колчаку и полковнику Лебедеву. Ему предоставлено было место начальника дипломатической канцелярии при ставке Верховного Главнокомандующего.
Большое влияние на дела стал оказывать омский присяжный поверенный Жардецкий. Интересный, способный и умный, но фанатичный человек, с искалеченными нервами, крайней неуравновешенностью и несдержанностью, Жардецкий был фанатиком диктатуры и Великой России. С самого момента появления в Омске адмирала он стал его горячим поклонником. Раньше он мечтал о диктатуре генерала Хорвата. Жардецкий пользовался доверием адмирала и стал бывать у него. Его главным недостатком была отвлеченность мышления, мешавшая ему быть реальным политиком.
Из группы торговопромышленников большое доверие адмирала завоевал на первых порах бывший государственный контролер кабинета Штюрмера С. Г. Феодосьев, еще молодой человек, считавшийся в Петрограде знающим финансистом. Он проживал в Омске в качестве директора одного иностранного предприятия. От участия в Правительстве он упорно отказывался, предпочитая оказывать влияние со стороны.
Таким образом, Совет министров в первые же дни столкнулся с влиянием случайных лиц и безответственных сфер в области внешней и внутренней политики. Это не замедлило сказаться на практике.