Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь
Шрифт:
Неугасимым огнем горит и сейчас его бодрый дух в жажде исследований, совсем не считаясь с бренной оболочкой 80-летнего старика, почти потерявшего зрение от старости. Не дальше, как 26 марта настоящего года, узнав о моей налаживающейся поездке в Урянхайский край, где мы вместе с ним были в 1879 году на пути из Монголии к оз. Косоголу, он пишет, что «завидует» мне. «С каким одушевлением и я поехал бы в Монголию! – восклицает он. – Интересно было бы набросать картину изменений монгольской жизни после того, как мы ее видели. Хобдо, как и Кяхта, упал. Вырастает Улангом. В Урге промежуток между консульством и монастырем застроен русскими домами, над которыми возвышается русская полицейская каланча… Пожалуйста, заносите в свои дневники все касающееся до этого русского Drang nach Osten [20] …
20
Натиск на Восток (нем.).
Совершенные Григорием Николаевичем большие путешествия в Монголию и Китай на протяжении 18 лет дали огромный материал, которому я не берусь подводить итога. Его материалом наполнены естественноисторические музеи нашей Академии наук, Ботанического сада, они обработаны частью самим Потаниным в его многотомных трудах, частью его сотрудниками, участвовавшими в его путешествиях. Без трудов Потанина изучение Монголии невозможно, ибо изучение это таково, что оно и в деятельность нашего старейшего ученого Общества, Географического, внесло ряд самых блестящих страниц, которыми зачитываются иностранцы.
В недавно выпущенном переводе труда англичанина Д. Каррутерса, путешествовавшего в 1910–1911 гг. по Урянхайскому краю, Северо-Западной Монголии и Джунгарии, говорится: «Потанин выполнил большие и трудные маршрутные съемки, отмечая на карте красными линиями свой путь на протяжении тысяч миль, в пределах неведомой страны… Он дал нам несколько огромных томов, с подробными описаниями тех районов, которые им были посещены. Потанин еще жив: он теперь – 75-летний ветеран, величайший из здравствующих авторитетов по вопросам изучения Монголии, до сих пор сохранивший способность заниматься обработкой результатов своих путешествий» [21] .
21
Каррутерс. Д. Неведомая Монголия. T. I. Урянхайский край / Пер. с англ. H. В. Турчанинова. Изд. Переселенч. управления. Петроград, 1914. С. 19–20.
Но и в промежутках между большими путешествиями у Григория Николаевича шла неустанная, ни на один час не прерывавшаяся работа не только по обработке собранного материала, не только по подготовке к новому большому путешествию, а еще по совершению мелких, менее громоздких экскурсий, каковы, например, его поездки по Алтаю, по Крыму, к бурятам Аларского ведомства (в 1880 г.), по Елабужскому уезду Вятской губернии (в 1881 г.) с целью исследования Вотяцкого племени, каковую поездку обозреватель уже цитированной не раз мною «Истории полувековой деятельности Географического общества» называет «замечательною этнографической поездкой, хотя и совершенною не на средства Общества» (стр. 875), и мн. другие.
В один из таких промежутков, в 1887–1889 гг. Григорий Николаевич состоял Правителем Иркутского отдела Географического общества, развил выдающуюся деятельность как своими собственными исследованиями в области этнографии, так и организацией исследований в других областях. Эту деятельность он развивал и в других городах, где временно водворялся на житье, как в Красноярске, Томске, оставляя след в жизни местных научных обществ. Да вот и сейчас, в том же письме ко мне от 26 марта 1915 г., он между прочим написал: «Я печатаю в энциклопедии Гранат [22] статью: Монголия; первую половину (физический очерк) уже прокорректировал. В Омске печатаются Алтайские сказки, записанные в Аносе. В Семипалатинск отослал примечания к киргизским сказкам, записанным А. Белослюдовым на Бухтарме. С Фоминой начнется печатание III т. „Трудов
22
Русский многотомный энциклопедический словарь Гранат издавался в Москве различными организациями в 1891–1948 гг. (с перерывами). – Примеч. ред.
Отличительной особенностью всех путешествий Потанина была его прямо необычайная неприхотливость и способность довольствоваться малыми ассигнованиями, лишь бы не затормозить снаряжение Обществом экспедиции. В этом отношении у Потанина нет соперников.
Г. Н. Потанину Географическое общество отпустило, например, на экспедицию 1500 руб. годового содержания и 400 руб. на снаряжение на 1875 г. и 1500 руб. на 1876 г. А ведь на эти деньги должны были около десяти человек с десятком верблюдов и двумя десятками лошадей бродить по пустыням Монголии многие месяцы!
Другой особенностью путешествия Потанина было то, что на первом плане в неведомой стране перед ним всегда был человек со всем его укладом, с его верованиями, и отношение к этому человеку, почти дикарю, неизменно было пропитано любовью, расположением и деликатностью и готовностью быть всему полезным.
Для дополнения сделанной мной характеристики Г. Н. Потанина, мне бы хотелось сделать несколько выдержек из одной статьи, приуроченной к исполнившемуся 21 сентября 1905 г. семидесятилетию со дня рождения «сибирского ученого и общественного деятеля». Статья эта принадлежит Д. А. Клеменцу [23] .
23
«Русское Богатство» за 1906 г., № 9, статья под заголовком «Г. Н. Потанин».
Я не знаю лучшей характеристики Г. Н. Потанина, столь меткой, проникновенной, столь тепло написанной, как эта маленькая, на шести страничках, о самом большом человеке в Сибири.
Вот несколько штрихов из этой характеристики.
«Мало кому из русских деятелей удавалось дожить до такого возраста, еще меньше таких, которым удается сохранить способность и любовь к труду вместе с любовью к людям и душевную свежесть, до сих пор привлекающие к Потанину всех, в ком осталась хоть частица подобных свойств… У Григория Николаевича столько же друзей между пожилыми людьми, его сверстниками, сколько и среди младших поколений вплоть до юношей… Сходиться с людьми, чтобы просвещать их, звать их к свету – любимое занятие Потанина… Впоследствии я был свидетелем того, как Григорий Николаевич из простых бурят формировал ценных сотрудников Восточносибирского отдела Географического общества».
Дело по обвинению в заговоре об отделении Сибири от России, стоившее Потанину приговора к смертной казни, замененной каторгой для него и ссылкой для группы его единомышленников, остававшееся темным и неясным не только для широкой публики, а и для самих потерпевших, в освещении Клеменца впервые получает близкое к правде объяснение. «В существе дела никакого сепаратистского плана и не было, были только толки о том, что для Сибири нужны свободные учреждения. Это движение было просто отголоском в Сибири тех вопросов, которые занимали умы лучших государственных людей в России. Это были вопросы о земщине. Если в России найдено было невозможным оставить хозяйство и управление обширными областями в руках канцелярии, земских судов и губернаторов, то в Сибири подобная реформа была еще настоятельнее и ненормальность канцелярского порядка там чувствовалась гораздо сильнее, чем в России.
В русских губерниях чиновничество, особенно низшее, было местное. В Сибирь же заманивались чиновники разными льготами… Едущий туда редко заинтересовывался краем. Он ехал делать карьеру, приобрести состояние и затем бросить эту каторжную страну. Карательные ссылки и каторга удручали и разоряли население. В деревни и волости приписывали форменных негодяев без всякого спроса у общества… Видя все это, молодежь не могла не скорбеть о судьбе привольного края и его трудолюбивого, стойкого и предприимчивого населения…