Сибирская амазонка
Шрифт:
Подхватив спасенные сокровища, Евпраксия и Константин скрылись в избе, где лежал раненый старец. Вместо них на крыльце появился мальчик. Тот самый, с рукой, уложенной в лубок.
— Здравствуй, — сказал ему Алексей и поинтересовался:
— Это ты, что ли, сиганул с моста?
— Я, — просто ответил юный ратник. — Бо тайны сии не велено знать никому.
— И ты не испугался?
Мальчик не ответил, лишь легкая усмешка искривила краешки его губ.
— Не больно? — кивнул Алексей на его руку.
— Нет, — ответил мальчик, — то Евпраксия ее живой водой лечила и грязь
Алексей покосился на свою повязку. И правда, он почти забыл о своих ранах. Или они были не слишком серьезными, или Евпраксия и впрямь залечила их одними ей ведомыми снадобьями. Он поднял руку, чтобы погладить мальчика по голове, но тот извернулся и сердито сверкнул глазами.
— Не трожь, никонианин! Бо помыслы твои глумливы, а речи твои слащавы, но лживы… — Он повернулся и, гордо вздернув голову, направился снова в избу.
— Ладно тебе, — сказал Иван, заметив огорчение товарища. — Эта порода не приручается. И терпят они нас, покуда мы им нужны…
Он не договорил, потому что на пороге избы вновь показались Константин и Евпраксия. Они переоделись в сухое.
И теперь на Константине был точно такой же черный балахон с красной окантовкой по капюшону, который носили все ратники, в том числе и сердитый юный отрок со сломанной рукой.
Но не это изумило Алексея. К своему величайшему удивлению, он заметил на указательном пальце левой руки своего нового приятеля точно такое же кольцо, которое носила Евпраксия.
— Так ты тоже один из них? — спросил он потрясение.
— Нет, — ответил Константин и улыбнулся. — Но старец внял моим просьбам и благословил меня. Теперь я с ними.
Теперь я с Евпраксией. — Он поднял руку. — Это кольцо Родиона. Старец сам надел его мне на палец.
— Но как же… — опешил Алексей. — Разве тебя не будут искать? Как же твоя служба?
— Для всех: и для родных и для начальства — я сгинул с тех самых пор, как бросился на поиски Евпраксии. Никто не будет меня искать… — Константин требовательно посмотрел на Ивана. — Надеюсь, встреча со мной не станет темой вашего рапорта начальству?
— Да бог с тобой! — Вавилов досадливо махнул рукой. — Ты сам все давно решил. Но позволь надеяться, что вы исчезнете из этих мест.
— Завтра же, — кивнул головой Константин. — Не беспокойся, Иван Александрович, больше вы нас никогда не увидите и не услышите.
— Твоими бы устами… — вздохнул Иван и повернулся к близнецам:
— А ну, братцы, пошли ночевать. Завтра рано вставать.
Ночь прошла на удивление быстро, хотя Алексей почти не спал. Рана в боку саднила и мешала принять более удобное положение. К тому же Иван громко храпел, а близнецы лягались во сне, как молодые жеребята. Соболь лежал в ногах, но от него невыносимо несло псиной. Поэтому Алексей с большим облегчением воспринял наступление рассвета. Было прохладно. Траву затянуло росой, и пока он спустился от блиндажа к скиту, основательно промочил ноги. Соболь бежал за ним следом и то и дело принимался отряхиваться, отчего во все стороны летели ледяные брызги.
Но обитатели разрушенной
Алексей подошел к ним.
На него смотрели молча, даже Константин, который уже ничем, казалось, не отличался от своих новых товарищей.
— Уходите? — спросил Алексей.
— Уходим, — ответил старец и перекрестился. — Путеводная звезда покажет нам путь за перевалы, где не достать нас супостату.
— Но вы же не сможете уходить бесконечно, когда-нибудь вас все равно настигнут.
— Что ж, на то воля божья, — вздохнул старец. — У Анчихриста силы немереные. А у нас против его козней и оружия лишь слово божье да наши святыни. Но потому мы не погибли и святыни уберегли, что бог нас не оставил. — Он взмахнул рукой, приказывая каравану трогаться с места.
И тогда Алексей взмолился:
— Иннокентий Владимирович, старец Василий! «Одигитрия»… Позволь хотя бы краем глаза…
Старец внимательно посмотрел на него, а потом молча кивнул Евпраксии. Та выступила вперед, затем распахнула балахон, под которым оказались короткие доспехи, и сняла с груди что-то плоское, аккуратно завернутое в парусину.
На первый взгляд это была простая доска, изрядно причем закопченная, но когда Алексей взглянул на нее, то его сердце на миг остановилось, а потом забилось сильно-сильно, где-то в самом горле. Неописуемой красоты глаза смотрели и словно вынимали из него душу. Тонкий лик, скорбное лицо и умные глаза младенца, который уже знает свою судьбу… Распни его, распни!..
Алексей судорожно вздохнул и невольно отшатнулся. Из краешка глаза Богородицы скатилась вдруг одна прозрачная капелька, за ней — другая!
— Господи! — прошептал он и поднял потрясенный взгляд на Евпраксию. — Что это?
— Плачет Богородица, скорбит по всем невинно убиенным. — Ратница обмакнула палец с кольцом в дрожащую капельку и прикоснулась ко лбу Алексея. — Жить тебе долго, никонианин, бо не продал ты душу диаволу…
Евпраксия быстро поклонилась ему в пояс и, столь же быстро завернув «Одигитрию» в полотно, снова спрятала ее на груди.
— Прощай, — Константин кивнул ему. — Вспоминай меня иногда. И ее тоже. — Он посмотрел на Евпраксию. — Надеюсь заслужить ее прощение. — Он склонился к Алек сею, потрепал Соболька за лохматый загривок и усмехнулся:
— Иначе, как тогда пополнять ряды ратников?
Алексей стоял и смотрел, как исчезает маленький караван в тайге. Огромный красный диск солнца поднимался над горами. Начинался новый день…
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ, САМАЯ КОРОТКАЯ