Сибирская одиссея Ермака
Шрифт:
Судьба сочинении безвестного тобольского дьяка сложилась исключительно удачно. Еснповская летопись приобрела общерусскую известность и стала любимым чтением для многих грамотеев в разных концах России.
ПРИ ДВОРЕ ГОСПОД СТРОГАНОВЫХ
В годы Смуты Строгановы оказали большую финансовую помощь царю Василию Шуйскому, казна которого вечно пустовала. Незадолго до своего падения Шуйский пожаловал своим заимодавцам звание «гостей». Это звание носили немногие лица – самые богатые купцы России. В качестве особой
«Именитые люди» старались устроить свою жизнь сообразно новому положению. Они воздвигли себе обширный дворец в родовом гнезде – Сольвычегодеке. Сюда же свезли они старые архивы со всех своих дворов и торговых контор.
Строгановы не забыли о том, что нх предки помогли казакам взять Сибирь. Теперь они решили использовать предания старины, чтобы прославить свой род. Заслышав о том, что в Сибири местный архиепископ велел составить «Повесть о Сибирском взятии», Строгановы постарались заполучить ее копию. На службе «именитых людей» было немало грамотеев, бойко владевших пером. Им-то и поручено было переделать тобольскую «Повесть».
Как и большинство средневековых сочинений, «Повесть» имела длинный-предлинный заголовок:›‹О взятии Сибирских земли, како благочестивому царю Ивану Васильевичу подарил бог Сибирское государство и как просветлил бог Сибирскую землю святым крещением и утвердил в ней святительский престол – архиепископство»,
«Сибирская повесть» была составлена в целях прославления местной церкви. Поэтому в ее заголовке отсутствовало даже имя Ермака. О Строгановых составитель «Повести» вовсе не упоминал, как будто они не имели к походу никакого отношения. Строгановский летописец не мог мириться с такой несправедливостью. Он взялся доказать, что казаки были посланы в Сибирь его господами.
«28 июня 1579 года,- так начал свой рассказ летописец,- Ермак с сотоварищами прибыл во владения Строгановых, где пробыл на их хлебах два лета и месяца два». В приведенном рассказе интересны два момента. Во-первых, его автор явно стремился доказать, что Сибирь была взята нахлебниками и слугами Строгановых. Во-вторых, рассказ точно определял время, когда началась сибирская экспедиция.
В 1621 году тобольские ветераны после многократных расспросов объявили местному владыке, что пришли в Сибирь ровно сорок лет назад. В то время на Руси пользовались старым календарем. Счет времени вели от сотворения мира, а Новый год праздновали 1 сентября. Получив от ермаковцев «сказку» (так в те времена называли любое письменное показание), Тобольский летописец тут же пометил, что казаки ушли в Сибирь в 1581 (7089-м) году.
Тобольские казаки не могли припомнить ни месяца, ни числа, когда говорили о начале похода. Строгановский летописец впервые попытался дать более точную хронологию. Отсчитав «два лета и месяца два» от 28 июня 1579 года, можно получить начальную дату экспедиции – 28 августа 1581 (или 7089-го) года.
В первом рассказе Строгановский летописец следует той же дате, что и автор тобольской «повести», попавшей к нему в руки. Однако несколькими строками ниже тот же самый летописец, противореча себе, называет иную дату. С наступлением Семенова дня (1 сентября) на смену 7089 году пришел 7090 год, и как раз 1 сентября 7090 года Ермак с отрядом
В тобольских летописях таких сведений не было. Может быть. Строгановский летописец сочинил их? По счастливой случайности самые важные документы из строгановского архива сохранились до наших дней. В числе их были царские грамоты Строгановым, писанные в 1581 -1582 годах. Знакомство с этими грамотами не оставляет сомнения в том, что именно из них Строгановский летописец почерпнул все свои сведения о нападении войск Кучума на Приуралье и о выступлении Ермака в поход.
Обращение к подлинным царским грамотам позволяет исследователю заглянуть в светлицу строгановского грамотея, встать за его спиной, попытаться постичь тайну его трудя.
Вскоре после Семенова дня (1 сентября) 1581 года Семен и Максим Строгановы пожаловались царю Ивану Васильевичу, что пелымский князь пожег их деревни на Чусовой, а их ближайший родственник Никита Строганов, которому по разделу достался городок Орел на Каме с гарнизоном и пушками, не оказал им никакой помощи. В конце 1581 года Грозный ознакомился с доносом Семена и Максима, сделал выговор Никите и велел ему держаться «заодно^ с чусовскими родственниками. В царской грамоте имя Ермака вообще не упоминалось. Совершенно очевидно, что его не было в чусовскнх владениях Строгановых, иначе он не позволил бы малочисленным пелымским отрядам безнаказанно жечь и грабить русские деревни на Чусовой.
Прошел год, и Пермский край подвергся куда более опасному нападению. Воевода главной русской крепости в Приуралье – Чердыни В. Пелепелицын спешно уведомил царя, что в Семенов день 1582 года войска сибирского хана и пелымский князь напали на крепость, а Строгановы не только не выручили его, а в самый день штурма послали Ермака и его казаков воевать сибирского султана. В ответ Иван IV направил в конце 1582 года новую грамоту Строгановым. Будучи в сильном гневе, он грозил Строгановым опалой и повелевал немедленно вернуть Ермака из Сибирского похода.
Ничтоже сумняшеся. Строгановский летописец объединил сведения всех царских грамот. Так появился суммарный рассказ летописца о вторжении сибирских мурз и пе-лымцев и об ответном походе Ермака в Сибирь в Семенов день 158! года. Тщательное чтение царских грамот обнаруживает его ошибку. В грамотах описаны разновременные нападения с участием неравноценных сил. В первом нападении участвовали слабые отряды пелымских манси, не посмевших напасть не то что на Чердынь, но и на строгановские городки. Во втором набеге, последовавшем год спустя, участвовали «сибирские люди», уланы и мурзы Кучума, и они едва не захватили Чердынь – главную опорную крепость русских в Прпуралье.
Искусство исследователя состоит в том, чтобы среди противоречивых и разновременных свидетельств выбрать самые ранние и достоверные. Для того, кто взялся составить правдивое жизнеописание Ермака, путеводной нитью могут служить грамоты, составленные при его жизни. В царской опальной'грамоте 1582 года каждое слово – на вес золота. Грамота непосредственно отразила событие, положившее начало сибирской одиссее Ермака. Казаки ушли в Сибирь на глазах у чердынского воеводы Василия Пелепелицына 1 сентября 1582 года, о чем он тут же и донес царю. Не верить воеводе нет основании.