Сибирский некромант 4
Шрифт:
— Убери это, — раздраженно сказал лич. — Святая сила не может так исцелять. Мои акулы полностью сгрызали твою плоть сотни раз, но ты всё равно восстанавливался. У тебя отбирали фолиант, и это совершенно ничего не меняло. Твоя регенерация и святая магия никак не связаны.
— Зачем регенерация может интересовать того, кто уже мёртв? — спросил гомункул с пренебрежением в голосе. Собственно, он всегда говорил в таком грубом стиле.
— Никогда не знаешь, что понадобится завтра, так что нужно быть готовым ко всему, — Джон Акула выдвинул в сторону
— Не называй меня, Ромой, — зло прервал лича гомункул.
— А ты правда бессмертный, если позволяешь себе так нагло со мной разговаривать, — Джон Акула повернул голову на гомункула, его глаза горели ярость. Но эта ярость быстро прошла, и лич продолжил смотреть на ночной город. — Дай угадаю, Ромой тебя называл прошлый хозяин.
— Он мне не хозяин, — также зло отозвался гомункул. — Он мой создатель.
— Ты всё ещё ему предан?
— Нет, я сам по себе. И работать на тебя, лич, я не хочу.
— А твоего согласия я не спрашивал, Рома. Я не могу тебя убить, но могу запечатать. Некоторое время ты будешь это терпеть, но постепенно умрешь от скуки. Думаю, твой разум — это твоя главная слабость, как и у некромантов.
— Лич, и что за работу ты хочешь мне дать?
— Для начала я хотел бы узнать последние новости из России. По моим данным там появился некромант, который работает на российскую Инквизицию. Я узнал о нём после смерти Раскольникова, но каким-то образом этот парень из Читы смог убить Костяного Князя. Вот это уже очень серьезно.
— Боишься за свою костяную жопу, лич?
— Я не боюсь, а остерегаюсь. Если бы ты прожил столько же, сколько я, то понял бы о чём я говорю. Сейчас мир устроен неправильно. Некроманты вынуждены скрываться в тени, хоть и обладают огромным могуществом. Главное причина, почему тёмные маги не захватили мир — это наша разрозненность. Костяной Князь был моим союзником по плану «Тёмного Переворота». Ему должна была достаться значительная часть России в новом некромантском мире.
— Что ещё за план «Тёмного Переворота»? — со скепсисом спросил гомункул, но в действительности ему было очень интересно. Идея тотального разрушения всегда притягивала Романа Фёдоровича.
— Это больше чем план, — с наслаждением произнёс Джон Акула. — Это должно стать моим некромантским Шедевром. Эра людей должна закончиться. Начнётся эра нежити.
— Лич, такие пафосные фразы не произносятся с банкой колы в руке.
Джону Акуле было плевать на слова гомункула. У лича было своё собственное понятие эстетики. И в этой эстетике главное место занимала будущая карта мира, где пропали все государства и вместо них правили сильнейшие некроманты, каждый на своей территории.
План «Тёмного Переворота» потерял одного из участников, но это глобально ничего не меняло. День Х, намеченный Акулой, приближался.
Глава 11
Крысы на корабле
Телефонный
— Виталя, ты не забыл? — спросил Злобин, как только я ответил на звонок. Я уже вышел из здания школы и шёл к пропускному пункту.
— Забыл что? — совершенно не понял вопроса я.
— У тебя сегодня вообще-то онлайн лекция для московских курсантов о том, как ловить некромантов. Так и думал, что ты забудешь. У тебя совсем не было желания проводить лекцию, когда Мычалов дал на это распоряжение.
Тут Злобин был прав. Желания учить курсантов московской академии Инквизиции у меня не было совершенно. Во-первых, я не очень хотел делиться собственными секретами, а во-вторых, часть моих личных методов совершенно не подходила Инквизиции. Например, я мог чувствовать некроэнергию, особым образом используя собственную тёмную силу. И как это объяснить курсантам? Откуда у инквизиторов возьмутся тёмные силы, если они с ними усердно борются?
Я пытался донести эту мысль Злобину и Мычалову, но первый особо не слушал, а второй лишь разводил руками и как обычно мычал. Подобно любым другим военным, в Инквизиции работал принцип — если есть приказ, значит ты должен его выполнить. И приказ, очевидно, исходил из самой верхушки уровня Смирнова. Может быть даже самого Смирного.
— Виталя, я жду тебя у школы, — зевнув, сказал Злобин. — Ты уже закончил?
— Закончил, — без какого-либо энтузиазма ответил я. В такие момент мне как скелету хочется ответить «я уже мёртв, отстаньте от меня». — Сейчас подойду.
Настроение было испорчено. Я хотел заняться своими делами, а не работать на Инквизицию. Ещё и солнце к полудню стало светить как ненормальное, нанося моим некромантским глазам дополнительный урон из-за отражения от снега. Я мог вполне нормально переносить солнечный свет, но всё же его не любил. Сейчас я бы с радостью поехал в своё подземное убежище, а не в штаб Инквизиции.
Думаю, это всё-таки Смирнов устроил для меня дополнительный напряг. Седовласый имеет обиду за поражение в битве против меня и недавнего инцидента, когда я вдруг стал врагом Инквизиции. Последний разговор со Смирновым не сказать, что закончился плохо, полковник даже передо мной извинился за свою импульсивность.
Но… чувствовалось, что у Смирнова остался осадок недовольства после произошедшего. Это не тот человек, кто любит извиняться, и не тот, кому нравится получать втык от начальства за свои промахи. А в тот момент когда меня признали врагом Инквизиция я как раз и был тем самым «промахом». Помню, полковник спросил в самом конце нашего разговора «Как там твоя школота?». Вопрос с одной стороны обычный, наподобие вопроса «Как дела?», но у меня сразу проскользнула мысль, что Смирнов может начать вставлять мне палки в колёса в моих школьных делах.