Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 3
Шрифт:
– Может, но отторжения, как правило, нет. И потом, это все-таки души, тонкий план, а жизненный опыт – это, земная жизнь.
– Нет, Мария, у меня двойственное к Андреа отношение, с одной стороны, меня привлекает его харизматичность. С другой, я его боюсь и эта сторона, это уже чувства Василисы, я знаю, что он мне ничего не сделает, но я боюсь, что он мне причинит вред, не физический вред… ну, словно, посадит в клетку. Обманет во благо… И подобное чувство к Марку никак не применимо, это скорее к Антону.
– Антон? – Сильвана дала о
– Брат Марка, – пояснила.
– Анто-о-он? – задумалась Мария и, кажется, впала в кому.
Я подождала, еще подождала. Мария думала, Сильвана разглядывала родственницу. А я отошла к окну выбирать фотки с мафиози.
– А что с Антоном? – пришла в себя Мария.
– А что вы знаете о нем?
– Только то, что это брат Марка.
Рассказала все, что знала о непростых отношениях этой троицы, Сильвана воспылала праведным гневом к Антону, Мария по-прежнему размышляла, что-то сопоставляя в уме. Васька смиренно вздыхала, дождик набирал силу, магазины ждали.
– Странно, - дала о себе знать гадалка, - подобное возможным, если бы они были сильно привязаны друг к другу. Братья были близки?
– Понятия не имею, - отмахнулась я, уже выбрав фото и установив холст.
– С другой стороны, ты могла стать якорем между двумя братьями.
– Не я, - поправила неточность.
– То есть, - не дала себя сбить с мысли Мария, - Василиса чувствует от Андреа опасность, как от Антона?
– Да, можно и так сказать. Поэтому теория «Марк + Василиса = вечная любовь» не выдерживает условия реальности.
Мария усмехнулась.
– А ты знаешь, что у Андреа есть второе имя?
– Какое? – мне не особо было это интересно.
– А ведь точно, - оживилась Сильвана, - вот это да! – обалдела, чем привлекла мое внимание.
– Даниелла назвала первенца Андреа, но крестили его в день Святого Антониа, на крещении было всего пять младенцев, и священник всех нарек Антонио, сестра тогда растерялась, молодая была, не стала поправлять, в метрики пришлось записать двойное имя: Андреа-Антонио.
– Антон! – обалдели мы с Васькой в один голос и переглянулись.
– Это что? Указующий перст? – уточнила подруга.
– Знать бы точную дату смети этого Антона, - задумалась Сильвана.
– Не обязательно, можно и так выяснить.
– Если душа обиженного Антона досталась Андреа, тогда становится понятной реакция Андреа на мое отсутствие, он словил эмоции предка, когда Василиса забрав детей скрылась.
– Ну да, - это Сильвана, - он, если честно, был невменяемым, ходил потерянный по номеру из угла в угол, повторяя: «Она все-таки меня бросила».
– О! Точно Антон! – порадовалась непонятно чему я, - но нам с Василисой его внимание обеим не приятно!
– Это не проблема, можно разъединиться.
– Здорово, - порадовалась я и за Андреа, и за себя, - разъединяйте его, с Василисой я сама договорюсь, ее память мне сильно не мешает, скорее, помогает восстановить пробелы.
– Давай
– Если честно, то не очень хочется мне лезть в тайны столетней давности, - призналась, - если Василиса посчитала нужным, возможным, скрыть что-то для безопасности себя и своих близких, то это ее право. Смысл копаться во всем этом сейчас?
– Василаса, - Мария смотрела на меня с удивлением, - ты уже в это вляпалась по самую макушку, куда уж больше. Может быть, наоборот, пришло время, чтобы все тайное стало явным?
– Мария, разберись сначала с Андреа, чтобы он снова стал вменяемым, - скорее отмахнулась я.
– Надо с ним разговаривать, - согласилась она.
– Девушки, вас магазины заждались, - напомнила я, уж очень хотелось побыть в тишине и порисовать.
– Да! Да! Да! – подхватилась подруга.
Продедуктировали мы около часа, откровенно говоря, мне было жаль этого времени, я бы уже успела контуры накидать, ладно, обед пропущу или попрошу Ваську что-нибудь мне захватить, если будет возвращаться в гостиницу.
Мафиози захватил полностью, на антураж вокруг него тоже чесались руки, но главное – это Он. Расслабленное выражение лица, один уголок рта приподнят в усмешке, большой нос, седые кудри на голове, пиджак с короткими рукавами из под которых выглядывают белоснежные манжеты с запонками, дымящая сигара на столе и маленькая чашка кофе. Пожалела, что нельзя кошака на соседнем стуле изобразить мордой к зрителю – тогда терялся смысл картины «Собеседники», но в пол оборота он тоже смотрелся довольно внушительно-бандитски.
Взялась за официанта, склоняющего с небольшим подносом, на котором стоял большой пузатый прозрачный бокал с коньяком. И тут меня начали домогаться, сначала скромным стуком в дверь. Я сделала вид, что меня нет, и не будет, потому как терпеть ненавижу дорисовывать картину через два-три дня, уже и настроение иное и смысл картины может поменяться, мне надо ее закончить сегодня к вечеру, хотя бы основное, дать просохнуть, потому как завтра выезжаем. Нет меня!
Домогания набирали силу и начинали нервировать, терпения хватило минут на семь, потом все же пришлось идти и открывать дверь. На пороге стоял мило улыбающийся Андреа.
– Ты обедать идешь? – улыбка в 32 белоснежных.
– Не планировала, работы много. Без меня, - мило улыбнулась и закрыла дверь.
Почти успела закрыть, меня мягко с этой дверью открыли и прошли в номер. Братец посмотрел чем я занята, но не проникся моими переживаниями на счет сжатых сроков.
– Пойдем пообедаем и вернемся, - мягко, непривычно мягко для Андреа попросил он.
В принципе я могла без обеда на одной работе продержать до семейного ужина, но чего-то во мне трепетнуло, вздрогнуло и почему-то согласилось. Черт, не успею с картиной. Еще на день не хотелось оставаться в Палермо. Дорисовать-то я ее дорисую даже утром, но высохнуть она не успеет. Черт!