Сиделка
Шрифт:
— Вам плохо? — прохладная рука ложиться на лоб, и наваждение спадает. Аля обеспокоенно смотри на меня, да только у меня такой ошалелый взгляд, что отговариваться бесполезно.
— Я расскажу… потом, — выдавливаю из себя хриплым голосом и несу Милану в раздевалку. Там же, деликатно выхожу в коридор, позволяя девочкам самим разобраться с одеждой, и, подходя к окну, хватаю себя за отросшие волосы, зарываюсь в них пальцами, чтобы вся та боль, которая сейчас сконцентрировалась во мне, нашла выход.
Они придумали план — это же смешно! Я
— Дамир, — вновь зовет меня голос, а я, распрямив плечи, худо-бедно возвращаю лицу нормальное выражение, убираю гримасу горечи и брезгливости. Разворачиваюсь резче, чем хотелось бы, и смотрю на притихшую дочку.
— Прости, милая, что напугал тебя.
Милана, копия своей матери, доверчиво протягивает ко мне руки, а я, просто опускаюсь на колени перед ней и обнимаю хрупкое тело своей малышки. Аля, что стоит рядом, украдкой вытирает слезы и, наверное, думает, какого это быть — любимой. А я и сам не знал, что это за чувство, только после чертового звонка мой мир пошел трещинами.
— Возвращаемся в палату, — поднялся на ноги, — ты после бассейна.
Мила кивнула и удобнее перехватила зайца, который побывал уже во всех уголках этой клиники.
— А с тобой, — обратился к Альбине, — у нас будет очень долгий и очень сложный разговор!
Припечатал так, что спорить со мной никто не стал, лишь пододвинулись, позволяя перехватить управление коляской, и поплелись рядом, обреченно опустив голову.
Глава 19
Альбина
Когда теряется доверие — страшно. Еще страшнее, когда ждешь подвоха, неосознанно прислушиваешься к разговорам, затаив дыхание, среди нескольких десятков слов улавливаешь свое имя, смотришь на человека уже не как на работодателя или друга, а на потенциальный источник информации. Ведь любое изменение в мимике может хоть что-то, да значить.
В общем-то, очередной раз получила урок, который вновь оставил неприятный след на душе. А ведь я нафантазировала себе столько всего интересного после свидания с Дамиром Игнатовичем. Ага, как же, разбежалась. Где он, а где я? Действительно, пора бы уже спуститься с небес на землю, снять свои розовые потрескавшиеся от времени и переживаний очки, и осмотреться вокруг.
Отчим вышел на свободу и теперь ошивается на территории клиники, прячась ото всех, стараясь быть незамеченным. А что, если он проберется внутрь? Вот так же свободно, как недавно прошла и мама Миланы, что тогда? Захар может и отойти, может отлучиться по какому-нибудь поручению, ведь он самый обыкновенный человек, а не робот. У него тоже есть обычные потребности во сне и еде. Вот тогда возникает вполне закономерный вопрос, а как мне помочь Милане?
Я, человек взрослый, прекрасно знаю, чего хочет от меня… ох, даже имени его произносить
За эти долгие дни, которые мы проводили бок о бок, я поняла одно, что начинаю воспринимать эту малышку как свою. Звучит странно? Возможно, но когда Милана смотрит на меня своими огромными зелеными глазами, когда морщит носик, я заметила, что рассматриваю ее с жадностью, пытаюсь запомнить самые незначительные детали во внешности. Да что говорить, я успела пересчитать все веснушки на ее щеках и продолжаю это делать изо дня в день!
И вот сейчас, когда я доплела тугую косу и убрала непослушные волосы в пучок на затылке, невольно погладила девочку по голове. Ну, вот как я без нее потом? Как?
— Ну, что, радость моя, ты готова? — сегодня у нас было первое занятие на воде. И если первые два часа после сна мы откровенно занимались ерундой, не считая привычного утреннего осмотра, таблеток, слов поддержки и уверенности в том, что мы на финишной прямой, то сейчас у нас будет первое пробное занятие с новым инструктором.
— Знаешь, — Милана откинулась на меня, прикрыв глаза, — я что-то боюсь…
— Чего именно? — удивилась такому признанию.
— Боюсь, что когда сделаю первые шаги, ты от меня уйдешь, — ох, в горле встал ком. Не уж-то Мила умеет читать мысли? Да нет, бред, просто она многое понимает и постоянно слушает, что говорят другие.
— А почему я должна уйти? — самой же хотелось сказать, что не хочу ее оставлять, что хочу увидеть, как она пойдет в первый класс, что хочу встречать ее со школы, ну или хотя бы гулять с ней по выходным.
— Меня выпишут, а значит, сиделка больше не нужна…
Я прижала к себе малышку, оплетая ее руками, но что могу ответить? Дать обещания? Вряд ли, без разрешения Дамира Игнатовича мое слово — пустой звук.
— Давай с папой поговорим и все вместе решим, как быть, — предложила самый простой вариант, безбожно перекладывая ответственность на другие плечи.
Только после того, как Мила кивнула, мы стали переодеваться, потому что подходило время нашего занятия, а задерживаться было ну никак нельзя. Кроме нас еще много людей, которым нужна помощь специалиста, а если каждый хоть на пять или семь минут задержится, то график довольно сильно сместится.
Завернув Милу в полотенце, я долго думала, как ее лучше доставить к бассейну: на коляске или на руках? Но посмотрев на кресло, подхватила девочку на руки и тихонько вышла из раздевалки, медленно пересекла душевую, боясь споткнуться и, не дай бог, уронить ребенка, и только потом вышла к чаше. Мне сразу на помощь подоспел молодой мужчина, который очень ловко развернул Милу из полотенца, и довольно быстро и смешно с ней познакомился.
Павел, кажется так звали врача, усадил девочку на лавку, сел напротив нее на корточки и, после того как произошло дружеское рукопожатие, щелкнул Милу по носу, строя смешную гримасу.