Сиф

Кинсен Алекс

— Я не знаю, кто это. Ллири… — Он посмотрел фамилию в моей карточке… — Райгнхаар. Мы закончим намного быстрее, если вы оставите свою спесь для ринга и будете просто отвечать на мои вопросы.

Вот значит как. Я развалилась в кресле.

— У меня нет отношений с мужчинами.

— Мне бы хотелось, чтобы вы отвечали честно и с меньшим пафосом.

— Сейчас нет. Какое это имеет отношение к моей профпригодности?

Он раздражённо потёр переносицу.

— У вас проблемы с субординацией, насколько я понимаю. Поэтому вас направили на переаттестацию.

—

Это указано в моем направлении? — Я укокошу Гайла. Он рушит мою карьеру.

— В направлении — нет. На это указывает ваш отказ отвечать на самые простые вопросы.

Я сделала несколько дыхательных упражнений. Он понимающе кивнул.

— Готовы? Начнём с начала.

Я тоже кивнула.

— Ладно, в целом мне с вами всё понятно, ллири. Я хочу только, чтобы вы честно ответили себе и заодно мне на один вопрос.

Я облегчённо выдохнула. Прекрасный специалист, раз ему так быстро стало всё понятно. Мне не нужны были лавры сложного психиатрического случая.

— Вас научили использовать течение мировой Силы и технично применять её для ближнего боя, когда вас загоняют в угол.

— Да.

— Это ещё был не мой вопрос, — остановил он меня и продолжил. — После этого у вас наблюдается отдышка, аритмия, головокружение и кратковременное психическое истощение. Это самое интересное.

— Чем же?

— Позвольте мне задавать вопросы.

Я приготовилась слушать.

— Ваш наставник явно не объяснил вам как это должно работать. Это не удивительно, если этот кто-то из корпуса пятой армии. Итак, мой вопрос. — Он откинулся на кресле, сложил руки домиком и уставился на меня. — Вы верите в любовь?

— Что? — Он серьёзно? — Я… Какое значение имеет, как я отношусь к романтике? Романтика — это чушь, вот что я вам скажу.

— Интересно. Но вы не ответили на мой вопрос. Я спрашивал, верите ли вы в Любовь. Чтобы вам было понятнее, я имел ввиду Любовь с большой буквы.

— Ну… — Я начала чувствовать растерянность. — Я люблю свою дочь.

— Да-да, материнские чувства. Ну, а кого-то или, может быть, что-то ещё?

Я задумалась.

— Я жду честного ответа. Итак?

— Да.

— Но вы одиноки. — Это было утверждение.

Я очень постаралась сохранить покер-фейс. Но для этого мне пришлось сжать ткань комбинезона в кулак. Бицепс на руке так напрягся, что зоркий Лайннар Моар все же это заметил и сделал отметку в своём планшете.

— И как вы думаете, почему это не взаимно?

Я вскочила и подошла к окну 164-го этажа. За окном прямо под ногами летали аэробайки и аэрокары. Лайннар стал меня напрягать.

— Видимо, не соответствую.

— Чему?

Доктор Фрейд отложил планшет и приготовился слушать. Его лицо по-прежнему было безжизненным.

— Каким-то критериям.

— Каким?

— Я не знаю. — Раздраженно дёрнулась я. — Видимо, мне нечего ему дать.

— Я уточню. Тогда по каким критериям любите вы, и что вам должны дать за то, чтобы вы полюбили?

— Ничего. Мне ничего не нужно.

— Честно?

— Абсолютно! — горячо ответила я. У меня была возможность поразмышлять об этом полтора года, и я каждый раз убеждалась,

что моё чувство любви не зависит от того, каким был Терон или что он сделал для меня или не сделал. Чувство оставалось неизменным на протяжении всего этого времени. Конечно, мне хотелось, чтобы он был рядом, чтобы заботился обо мне. Ну или хотя бы просто был добр ко мне. Но это желание существовало отдельно от чувства любви, являясь лишь одной из составных частей всего клубка чувств, свернувшегося с моей душе.

— Вы не уверены? Вам помочь?

— Это обязательно?

— Абсолютно. Вы не выйдете из этого кабинета с моим заключением пока мы не разберёмся.

— Я действительно не понимаю, зачем это нужно. Но если только так, то я жду вашей помощи. — Я вдруг ощутила себя в ловушке. Растерянность накрыла с головой. Мне казалось, что передо мной сидит не какой-то чужой человек, а моя вторая, очень-очень честная половина, не признающая замалчивания неудобных тем. И вдруг ужасно захотелось, чтобы он вытащил и распутал весь этот узел из чувств, чтобы разум, наконец, прояснился раз и навсегда.

— То есть вы считаете, что вас могут любить только за то, что вы можете дать объекту своей любви? Тогда становятся понятными ваши карьерные достижения. Они впечатляющи. И по результатам аттестации я вижу, что дело вовсе не в протекции командующего Дан-Эйра. Хотя, она очевидна и дала вам хороший старт. Хотите всем этим заслужить чью-то любовь?

Он испытующе посмотрел на меня. Я отвела глаза.

— Ну, и?

— И?

— Почему вы не отвечаете взаимностью на чувства командующего?

Меня вдруг осенила догадка:

— А вы с ним, случайно, не друзья?

— У меня нет друзей.

— Я сразу так и подумала.

— И всё же ответьте.

— Потому что я не могу ему дать того, что он от меня хочет! Это будет не честный обмен с моей стороны.

Моар вперился в меня своим ничего не выражающим взглядом, продолжая постукивать стилом по столу.

— То есть вам ничего не нужно от любимого мужчины. Но при этом вы считаете, что вашим мужчинам вы обязательно что-то должны дать и соответствовать их высоким требованиям? Знаете, какова обратная сторона этого мнимого комплекса неполноценности? Гордыня. Вы ставите себя выше других, считая, что им от вас что-то нужно, что вы обязаны быть кем-то или чем-то для них, и при этом обеляете себя: вы вся такая замечательная, приписываете себе бескорыстность и…

— Мне нужно уважение! — Перебила я его.

— И вы считаете, что обязаны его чем-то заслужить?

Я промолчала. Всё было очевидно. Когда молчание затянулось я фыркнула:

— Ой, как будто вы без изъяна.

— Конечно, у меня тоже есть изъяны и комплексы.

— Да вы что! — Как можно более саркастично отреагировала я, нимало его не смутив, потому что он даже не запнулся и продолжил.

— Но я знаю о них. Они давно разложены по полочкам моего сознания, и оно наблюдает за ними со стороны, оставаясь при этом максимально стабильным. А вот вы понятия не имеете, как справляться с отсутствием у вас понимания природы простейших вещей.