Сигареты и пиво

Вильямс Чарльз

— А ты где?

— Ну… рядом с тобой есть кто?

— Бля, завязывай уже.

— Ладно, я… Ты уверен, что никто не пасет?

— Я вешаю трубку. Пока…

— Нет, я скажу, скажу. Я на Баркеттл-роуд, в телефонной будке…

— В какой части? — спросил я, хотя заранее знал ответ.

— В северной.

— В северной? — Ну.

— Это ж Харк-Вуд.

Раздались гудки, я услышал, как он ругается. Потом услышал, как монеты падают на пол, и Дэйв опять начал матюкаться, теперь немного дальше. Я подумал, а не повесить ли трубку прямо здесь и сейчас. Дэйв сидел по уши в дерьме, и я

разве что тоже нырну в это дерьмо к нему. Какого хера он делал в Харк-Вуд? Никто не ездит в Харк-Вуд, если не нужно закопать тело. Или если он сам — это тело.

— Я тут, — сказал Дэйв. Гудки исчезли, вместе с моим последним шансом насладиться спокойной жизнью. — Ага, — сказал он. — Наверно, Харк-Вуд.

— На хера ты там?

— Прячусь, — мимо проехала тачка, потом я опять услышал щебет и блеяние овец, одной или двух. — Блэйк, — сказал Дэйв. Но вдруг его голос перестал был похож на голос Дэйва Скорее он стал похож на блеянье одной из этих овец. — У меня тут небольшие проблемы, можно так сказать.

Конечно, я знал, в чем его проблемы. Я понял это в ту секунду, когда поднял трубку и услышал его голос на том конце провода.

— Ты ее переехал, — сказал я. — Ты, бля, раздавил ее своими колесами, как пакет чипсов.

Я слушал, как он придумывает ответ. Мне это не нравилось. Я не понимал, почему бы ему просто не выдать все как есть, раз уж я все равно его раскусил. Но этого он не сделал.

— Переехал? — сказал он. — Никого я не переезжал.

— Да брось, — сказал я. — Не еби мне…

— Да не было этого.

— Ну да, конечно, а где же она тогда?

— Тут.

— Чего? Где?

— Тут. Со мной.

— В Харк-Вуд?

— Ага, в Харк-Вуд. Ну, там, за деревьями, если точнее.

— А… Что она там делает? Как она? С ней все нормально?

— Ну… не совсем. С ногой…

— А, ебаный в рот. Но она в состоянии говорить, так?

— Э… нет.

— Бля.

— Я сунул ей кляп в рот. Пришлось, а то она орала, как ненормальная.

Больше мне ничего не нужно. Как я мог вернуть Мону ее старику со сломанной ногой? Мои долгосрочные планы лежали у моих ног, разорванные на части и обоссанные. Конечно, это моя вина. Долгосрочное планирование до добра не доводит.

— Блэйк? Блэйк, ты меня слушаешь? Блэйк?

— Понимаешь, Дэйв, мне жаль, что ты так попал и все такое, но…

— Тебе жаль, да? — сказал он, и тон его изменился. Овечий голос исчез, вместо него появился… ну не знаю, что-то более наглое. Что-то типа разозлившегося козла. — Очень, блин, надеюсь. Ведь это ты, блин, разбил мои очки. Если бы не ты, ничего бы этого не случилось. Нет уж, ты мне поможешь, так и знай.

— Но, Дэйв.

— На фиг “но”. Если через час тебя тут не будет, я скажу легавым, что это ты разбил очки, положил эту телку мне под колеса, а сам спрятался за ближайшую тачку и смеялся, когда я ее задавил.

— Дэйв, это не…

— Час, Блэйк. Я буду там, где растут эти лиственницы, в тридцати ярдах от телефонной будки.

— Дэйв… — но он уже отключился.

Я осторожно положил трубку на рычаг. Мне хотелось расхерачить этот ебаный аппарат, но я знал, что народ напряжется. Я опустил голову и прошел через бар к задней двери. Больше мне ничего не нужно. У меня даже нет

тачки, чтобы добраться до Харк-Вуд. Наверное, она уже у Грязного Стэна, а, может быть, он ее уже починил и отогнал к моему дому. Но у меня нет времени топать домой и проверять. Но теперь хотя я бы знал, где Мона. И, может быть, все не так хуево, как сказал Дэйв. Да, если поразмыслить, все не так уж плохо. Даже если Дэйв на меня надавил, пидор. Дорога жизни вымощена кучей раскуроченных плит, и иногда нужен хороший пинок, чтобы их перепрыгнуть, как-то так.

— Погоди, — сказал Натан, когда я попытался выскользнуть через заднюю дверь. Но еще не исчез. И я его слышал.

И он это знал.

— Что? — спросил я, остановившись, но не поворачиваясь.

— Ты не заплатил за пиво.

Глава 11

”Хопперз” — обитель зла? Стив Доуи, редактор криминальной хроники

”Хопперз” угрожающе скрючился посреди Фрайер-стрит, как нищий, которому интереснее пинать прохожих, чем выпрашивать мелочь. Это место с богатой, но темной историей.

Я пришел сюда в поисках Кайфа.

КАЙФ: кодовое название, эвфемизм, используемый безнадзорными подростками Манджела для обозначения сладкого утешения, которого они ищут.

КАЙФ: дразнящая легенда, нацарапанная на стенах переулков и дверях туалетов по всему городу.

КАЙФ: неопознанные кондитерские изделия, найденные у двух юных воришек на прошлой неделе.

Кайф, друзья мои — это наркотик.

“Не в нашем городе”, — возразите вы. “В этом городе наркотики никому не нужны. Наркотики — для тех, кто живет в больших городах”.

Что ж, подумайте как следует.

Наркотики есть здесь и сейчас. Наркотики ждут на улицах нашего города, пока наши дети придут и купят их.

Наркотики — движущая сила, стоящая за волной преступлений, которая в последнее время почти поставила на колени наш город. Наркотики, если мы не примем никаких мер, навсегда изменят это место.

ВАМ НУЖЕН КАЙФ — ИЩИТЕ КА-МЭНА. “В ХОППЕРЗ”.

Основанный три десятилетия назад легендарным местным бандитом Томми Мантоном (и используемый для вложения капиталов, полученных путем вымогательства и вооруженных ограблений), “Хопперз” очень скоро стал чем-то вроде магнита для представителей манджелского дна. Заведение функционировало много лет, предоставляя развлечения, которые привлекали толпы со всего Манджела. Но тут скончался глава клана Мантонов, и “Хопперз” перешел к его злополучным отпрыскам.

За несколько лет братья превратили преуспевающее — пусть и со скверной репутацией, — заведение в грязный притон, балансирующий на грани банкротства. Они попытались покрыть убытки, организовав поджог — надежный, проверенный временем способ. К несчастью (и неизбежно для них), это мероприятие из серии все-или-ничего с треском провалилось, и результатом поджога стал не только решительный отказ страховой фирмы, но и гибель жены вышибалы клуба, Элизабет Блэйк. Каким-то образом избежав тюремного заключения за свое преступление (или преступления) Мантоны продали этот сожженный Иерусалим некоему Джеймсу Фентону, таинственному бизнесмену из большого города, с толстым бумажником и тягой к смерти.