Сигнал сбора
Шрифт:
Но то, о чем он сейчас говорил, Суздальцы сочтут бунтом. Ему казалось странным, что может существовать общество, в котором нет таких понятий, как личная свобода и равенство. Как историк он знал, что американская свобода явилась следствием английского общественного строя. Он также знал, что русское самодержавие возникло в связи с необходимостью выживания при татаро-монгольском иге.
Эта мысль заставила его призадуматься. Двести лет русские жили под угрозой полного уничтожения, которое последовало бы, если бы они осмелились бросить вызов своим поработителям.
Эти мысли привели его к определенному выводу, но пока он поостерегся задать Калинке пришедший ему на ум вопрос и заговорил о более насущных вещах.
— Слушай, то что я тебе рассказал, — это информация для твоего владыки Ивора или для тебя? — спросил Эндрю.
В ответ Калинка улыбнулся:
— А как ты думаешь, как воспринял бы владыка Ивор то, что ты говоришь, — о Союзе и о боярах, которые происходят из народа, а не из знати?
— Сомневаюсь, чтобы ему это понравилось, — бесстрастным голосом произнес Эндрю, глядя прямо в глаза Калинке.
Черт побери, он представлял себе эту картину. Огромный боярин, несомненно, разразится градом проклятий, как вчера, когда Эндрю попросил его об увеличении поставок продовольствия. Они договорились только после того, как Эндрю пообещал ему прогулку по реке на борту «Оганкита», назначенную на завтра.
— Думаю, ты прав, — согласился Калинка, довольно посмеиваясь, как после удачной шутки.
Эндрю сдержал вдох облегчения. Почему-то он доверял этому крестьянину, и ему казалось, что тот не обманет их доверия.
— Ты ничего не хочешь нам сказать, Калин? — спросил Эмил, наваливаясь грудью на стол. — Мы все восхищены тем, как быстро ты выучил наш язык, — что бы мы без тебя делали! — но у меня было ощущение, что ты не все правильно переводил во время той самой встречи с Ивором.
Калинка посмотрел на него с самым невинным видом.
— Так на чьей же ты стороне? — продолжая улыбаться, задал вопрос Эндрю.
— Как на чьей — на стороне народа, — тут же отреагировал Калинка, и все разразились смехом.
— Да, ты еще станешь политиком, — простонал сквозь смех О’Дональд.
— А быть политиком — это хорошо? — поинтересовался русский.
— Ну это кому как, — похлопал его по плечу Эмил. Эндрю пристально посмотрел на русского, и у него снова возникло желание задать мучивший его вопрос. Он почувствовал, что Калинка раскрепостился.
— Скажи мне, Калин, — по-дружески обратился к толстяку Эндрю, — эти статуи, что мы видели, и изображения на стене церкви. Что это за существа, а?
Калинка замер на мгновение, затем медленно повернулся к Эндрю и посмотрел ему в глаза.
— Какие статуи? — севшим голосом спросил он.
— Те, что стоят вдоль дороги. Страхолюдные истуканы в два человеческих роста. Похоже, они покрыты волосами с головы до пят, а какие у них зубы!
— Это просто древние боги, —
— Странно, что они встречаются практически везде, — заметил Эндрю. — Я слышал, как одна женщина вчера что-то сказала своему ребенку. Мне показалось, что она назвала их тугарами. Взгляд матери, вот что поразило его тогда. Ребенок показывал пальцем на статую, спрашивая, кто это, она ответила «тугары» и, явно сильно напуганная, быстро увела ребенка прочь.
Калинке удалось сохранить спокойствие. Но Таня и Людмила уставились на Эндрю с безграничным ужасом, услышав слово «тугары».
Калинка лихорадочно думал, что ему теперь делать.
— Их нет, — наконец выдавил он. — Думаю, что нам пора уходить.
Поднявшись, он отвесил Эндрю церемонный поклон, коснувшись правой рукой пола. Его примеру последовали жена и дочь.
Выйдя из-за стола, Эндрю проводил их до двери.
Положив руку на плечо Калинки, он вышел вместе с ним. В ночном небе ярко сияли звезды.
— Я расстроил тебя вопросом о тугарах? — ласково спросил он.
Калинка испуганно посмотрел на полковника:
— Ни перед кем, а особенно перед Ивором или Раснаром, не произноси этих слов. Это опасно.
— Но если они изгнанные древние боги, вроде нашего дьявола, чего же ты боишься?
— Все не так, — прошептал Калинка. — Будет очень плохо, если они узнают, что ты слышал это слово.
Эндрю видел неподдельный страх в глазах Калинки и ободряюще похлопал его по плечу:
— Завтра мы с Ивором плаваем на корабле, помнишь? Калинка кивнул в ответ и, взяв за руки дочь и жену, направился к домику, который предоставил им Эндрю. Эндрю вернулся к застолью и увидел, что все пытливо смотрят на него.
— Ну, и что это еще за тугары такие? — ворчливо спросил Тобиас, сидящий на другом конце стола.
— Хотел бы я знать, — ответил Эндрю, усаживаясь обратно на свой стул.
— А парень-то насмерть перепугался, — заметил О’Дональд, дымя сигарой.
— И девушка тоже, — вставила Кэтлин.
— Пожалуй, стоит спросить об этом Ивора, и мы все узнаем, — громко заявил Тобиас.
— Нет!
Все смолкли, озадаченно глядя на него. Его собственные размышления и слова Калинки были как-то связаны. Как именно, он еще точно не знал. Но задавать сейчас вопросы будет очень опасно.
— Я приказываю вам всем забыть об этом разговоре. Если я услышу, что вы или кто-то из солдат произносит слово «тугары», наказание будет суровым. Калин сказал мне, что говорить о них опасно, и я ему верю.
— Деревенские суеверия, — фыркнул Тобиас. — И кроме того, о каких это наказаниях вы говорите, полковник? Я в полном праве говорить все, что захочу.
— Можете говорить все, что хотите, капитан, если это не противоречит моим приказам, — медленно роняя слова, произнес Эндрю, — но до тех пор, пока мы не вернемся домой, здесь всем распоряжаюсь я. А я приказываю, чтобы никто из присутствующих никогда не произносил вслух слово «тугары».