Сила безмолвия
Шрифт:
– Ты действительно не очень понятлив, – сказал он и вздохнул. – Я хотел бы, чтобы ты понял основополагающий порядок того, чему я учу тебя. Мои возражения направлены против твоего понимания природы этого порядка. Тебе кажется, что это какие-то тайные процедуры или скрытая последовательность. Для меня же это означает две вещи: здание, которое намерение возводит в мгновение ока и помещает перед нами, приглашая войти, и знаки, которые оно дает нам, чтобы, находясь там, мы не заблудились.
– Ты
Последовало длительное молчание. Мне нечего было сказать. Чтобы не дать угаснуть беседе, я сказал первое, что пришло мне в голову. Я сказал, что по услышанным мною историям у меня сложилось благоприятное впечатление о Нагвале Элиасе. Мне он нравился, но что касается Нагваля Хулиана, то по непонятным причинам все, что говорил о нем дон Хуан, ужасно меня беспокоило.
Одно упоминание об этом дискомфорте привело дона Хуана в восторг. Он вынужден был встать со стула, чтобы не задохнуться от смеха. Положив мне руки на плечи, он сказал, что мы обычно или любим, или ненавидим тех, кто является отражением нас самих.
И опять глупая застенчивость удержала меня от вопроса о том, что он имеет в виду. Дон Хуан снова засмеялся, явно понимая мое настроение. Наконец он заметил, что Нагваль Хулиан был похож на ребенка, чья собранность и выдержка всегда приходят извне. Если отбросить его практику как ученика магии, то у него совсем не было никакой внутренней дисциплины.
Я почувствовал иррациональное желание защищаться, сказав дону Хуану, что моя дисциплина пришла как раз изнутри.
– Конечно, – сказал он покровительственно. – Не можешь же ты надеяться быть в точности похожим на него.
И он снова рассмеялся.
Иногда дон Хуан настолько выводил меня из себя, что я был готов заорать на него. Правда, такое настроение никогда не было продолжительным. И теперь оно рассеялось так быстро, что мною тут же овладела другая мысль. Я спросил дона Хуана: возможно ли, чтобы я входил в повышенное осознание, не сознавая этого? Или, может быть, я оставался там в течение нескольких дней?
– На этой стадии ты входишь в повышенное осознание целиком самостоятельно, – сказал он. – Повышенное осознание – тайна только для нашего разума. На практике оно очень просто. Мы сами усложняем это, как и многое другое, стараясь сделать понятной окружающую нас беспредельность.
Он заметил, что вместо бесполезного спора о своей персоне я должен думать о данном мне абстрактном ядре.
Я сказал ему, что думал об этом все утро и пришел к выводу, что метафорической темой истории были проявления духа. Только вот я не разобрался, где было то абстрактное ядро, о котором он говорил. Должно быть, это было нечто невыразимое.
– Я
Я сказал, что понимаю «скрытое» как нечто утаенное, как в «скрытом мотиве». Он ответил, что в данном случае «скрытое» значит больше: оно означает знание без слов вне нашего непосредственного понимания, и в особенности – моего. Он допустил, что знание, на которое он ссылается, недосягаемо для меня лишь на данный момент, но не выше моих предельных возможностей понимания.
– Если абстрактные ядра выше моего понимания, тогда какой смысл говорить о них? – спросил я.
– Правило гласит, что абстрактные ядра и магические истории должны быть рассказаны тебе именно на этом этапе, – сказал он. – И однажды скрытый порядок абстрактного, который есть знание без слов, или здание намерения, заложенное в эти истории, раскроют тебе сами эти истории.
Я все еще не понимал.
– Скрытый порядок абстрактного – это не просто порядок, в котором были преподнесены тебе абстрактные ядра, – объяснил он, – и не то, что в них есть общего, и даже не соединяющая их ткань. Это есть непосредственное знание без вмешательства языка.
Он молча рассматривал меня с головы до ног с явной целью видеть меня.
– Да, это пока для тебя не очевидно, – заявил он и жестом выразил свое нетерпение, как если бы я досаждал ему своей медлительностью. Я встревожился. Обычно дон Хуан не был склонен к демонстрации психологического неудовольствия.
– Это не имеет отношения к тебе или твоим действиям, – сказал он, когда я спросил о причине его неудовольствия и разочарования. – Это была мысль, которая пришла мне в голову, когда я видел тебя. В твоем светящемся существе есть такая черта, за которую дорого заплатили бы маги древности.
– Скажи мне, что это, – потребовал я.
– Я напомню тебе об этом как-нибудь в другой раз, – сказал он. – Давай продолжим об элементе, который стимулирует нас, – об абстрактном. Это элемент, без которого не может быть ни пути воина, ни даже самого воина в поиске знания.
Он сказал, что испытываемые мною трудности не являются для него новостью. Через те же мучения в процессе понимания скрытого порядка абстрактного прошел и он сам. Если бы не помощь Нагваля Элиаса, он закончил бы тем же, что и его бенефактор, – только действия и очень мало понимания.