Сила любви
Шрифт:
– А где было твое сердце? – спросила я.
– В спине, за моим человеческим легким.
– Пирт вырвал его, и поэтому тебе тяжело дышать?
– Ага. Моя сущность так мала, что не может в полном объеме поддерживать жизнеспособность этого легкого.
– Как мне жаль, Горг. Тебе и сейчас трудно, я чувствую. Иди, отдохни.
– Я пойду… только объясню тебе еще кое-что. Ты можешь пользоваться только теми тканями сущности, которые имеют насыщенную окраску. Это свидетельство того, что они зрелы и готовы дать жизнь чему-то еще. В твоем случае, это солнечные, яркие участки.
– Понятно. А как мне добраться
– Ты умеешь выпускать свой свет, сможешь выпустить и свою ткань.
– Через руки?
– Вначале через руки, а потом через все тело. И когда научишься это делать, то сможешь покинуть человеческую оболочку.
– Спасибо, Горг. Ты очень мне помог. Раньше мне и в голову не приходило поинтересоваться этим. Понимаешь, я всегда чувствовала в себе больше человека, чем основателя. К тому же я занята была Романом.
– Я понимаю,– кивнул он. – Ты родилась человеком и тебе привычнее быть им.
– Верно. А тебе лучше быть основателем.
– Возможно. Но я смирился и с этим телом. Ра-Ойлу проще всех. Когда отец лишил его памяти, то он легко принял тот факт, что он человек. Отец поступил мудро. Ра-Ойл никогда не разрывался между двумя жизнями. Память о том, что он основатель, никогда особенно не тревожила его и не доминировала.
– Но ему, наверняка, трудно было приспособиться к новому способу жизни. Ведь он привык творить, используя свою ткань сущности. А выделить ее из человеческого тела, и сотворить критов было непросто. Верно?
– Да. Сложновато. Но Ра-Ойл утверждал, что если бы не это тело, то он не смог бы создать человека.
– Но ты тоже смог,– вспомнила я.– Помнишь, нашу альтернативную сферу?
– Это не было реальностью,– в кривой улыбке не было радости.
– Но ты же, можешь?
– Ты думаешь, я такой умный?
– Да. Все считают тебя гением, Горг.
Он горько усмехнулся. Его небесный взгляд был печальным.
– Ра-Ойл умней меня. Он всегда знает, что надо делать, угадывает и просчитывает на несколько шагов вперед. Просто он скромен. И потом, мое творение с иронгами… Я люблю их, но… Ра-Ойл мог бы создать лучше. Я поставил его в такие обстоятельства, что он не мог проявить себя. А затем была потеря памяти, Земля… Он создал человека, Маша. Все решили, что ничего такого нет в его создании. Ведь он копировал готовый образец. Я и сам так считал долгое время. Однако никто не смог повторить его творение.
– А кто пробовал? – я была заинтригована.
– Да, многие,– лениво ответил он. – И я в том числе.
– Когда ты делал это? – удивилась я.
– Еще когда жил на Земле, будучи ребенком. А потом пробовал еще раз, втайне ото всех. Мне не давало покоя творение Ра-Ойла,– признался он. – Создать жизнеспособного мыслящего человека со свободой воли очень непросто. У Ра-Ойла особый талант. Но это не бросается в глаза. И вот еще одна особенность – люди любят его так сильно, что не ропщут на то, что он или ты особенные. Понимаешь, Маша, мои иронги такие же создания света, как и я. Им нечего хотеть от меня особенного. А люди Ра-Ойла… они могли бы сказать ему: «Почему мы не такие как ты? Ты силен, умеешь летать между звезд, не стареешь, не умираешь. Тебе не нужна пища, вода, ты не мерзнешь зимой. Почему ты не создал нас такими же?» Нет, Маша, они удовлетворены тем, что есть, и не завидуют ни тебе, ни Алеку, ни Джеку. Они довольны
– Это он из-за меня остался в этом облике, Горг,– тихо сказала я.
– Из-за тебя,– задумчиво повторил Горг. – Очень может быть, что из-за тебя, Маша.
– Горг, а как ты теперь относишься к Раулю?
– Я люблю его. И всегда любил. Даже когда злился, то все равно любил. Помнишь, как я сидел в его ловушке? В действительности, я был рад тому, что он поймал меня. Мне было одиноко, я был гоним. А он пресек мою беготню, обеспечив мне покой. Он приходил ко мне каждый день, но из упрямства я прогонял его. А на самом деле, я всякий раз ждал его прихода. Он чувствовал это и был терпелив со мной. Что заставляло его поступать так? Ведь он еще не знал о том, что я ребенок.
– Он любил тебя, Горг. Он сам мне говорил. Он мечтал помириться с тобой.
– Да, красавица, преданность – его качество. На него можно положиться. Ты знаешь, Маша,– Горг вдруг улыбнулся,– твой Роман очень похож на него.
– Роман? Я не ослышалась? Может быть, Ихрам?
– Не-ет, – замотал головой Горг. – Именно Роман. Просто он еще маленький и человечный. Но у него такое же доброе сердце, как и у Ра-Ойла. Он умеет любить и он преданный. Вылитый Ра-Ойл.
– А Ихрам? – полюбопытствовала я.
– Ихрам другой. Я не хочу сказать, что он не умеет любить и он не добрый. Он хороший. Но как все основатели он мечтает творить, искать, пробовать. Ему негде проявлять свои качества, он заполнен изысканиями.
– Может быть, в этом он похож на тебя, Горг?
– Немного похож. Но я хотел бы научить его ценностям близких отношений, чтобы он берег их. Чтобы не оставлял и не забывал тех, кто его любит и кого полюбил сам.
– А ты сам, такой? – осторожно спросила я.
– А как ты думаешь, Маша?
– Я думаю, что такой, Горг. Я верю тебе.
– Спасибо,– искренне сказал он. Потом замялся и отвернулся. – Мне пора снова отдохнуть. Нечем дышать,– пожаловался он.
– Тебе помочь? – я заботливо продела свою руку сквозь его. – Давай, я помогу тебе дойти.
– Я и сам могу, Маша,– неловко засмеялся он. – Но так гораздо приятнее.
– Горг, тебе нисколечко не легче?
– Трудно сказать,– неохотно ответил он.
Я ощутила нежелание говорить на тему его здоровья. Мы медленно подошли к моей комнате. Я знала, что Горгу она очень нравится. И, кроме того, идти на второй этаж в свою комнату ему было трудновато. Я могла бы перенести его туда, но ему хотелось улечься на мою постель. Что ж, если от этого ему легче, то пусть живет в моей комнате.
– Горг, можно спросить?
– Спрашивай,– он поморщился, когда ложился в постель.
– Почему ты звал меня?
– Я никогда не звал тебя, Маша,– в его глазах было неподдельное удивление.
– Я слышала, и Ли слышал,– смущенно проговорила я.
– Наоборот, я боялся, что ты придешь. Я всячески прогонял эту мысль. Я твердил себе, чтобы ты не ходила, бежала отсюда.
– Ты звал меня во сне, Горг. Я услышала тебя во сне,– вздохнула я, накрывая его пледом. – Спи, милый. Может тебе станет лучше, а?