Сила любви
Шрифт:
— Послушай, Корд, — перед ним возник рыжеволосый ковбой. — Мальчишка еще слишком слаб, чтобы сдерживать этих огромных животных. Я сам буду ими управлять.
Корд, напряженно и подозрительно прищурившись, посмотрел на Реда. Собирался ли он занять место Ла Тора? Не было ли у него этих противоестественных влечений к мальчику? Его голос почти срывался от ярости, когда он решительно произнес:
— Нечего баловать ребенка. Он хотел забрать вещи бабушки, так, значит, сможет их и перевезти.
Корд угрожающе посмотрел на Джонса и Понча.
— Это
Хотя Джонс нахмурился, а Ред что-то буркнул себе под нос, никто не стал возражать Корду. Они знали, что идти против него было бесполезно и молча полезли в повозку.
Пока Джонти с сомнением смотрела на высокое пружинистое сиденье повозки, ища подножку, с которой она смогла бы на него забраться, ее обхватили за талию, и не успела она и глазом моргнуть, как была поднята на него. Джонти повернула голову и с ненавистью посмотрела на Корда, который привязывал ее лошадь рядом с коровой; затем он вскочил на своего жеребца, подъехал к началу повозки и жестом показал ей следовать за ним.
Нервно сглотнув, Джонти подхватила поводья и дернула их. К ее великому изумлению, лошади послушались и повозка тронулась. Вскоре Эбилен остался позади, а они ехали на запад, через холмистые прерии Канзаса. Вечная бесконечность неба и серой мрачной земли не принесли облегчения полной отчаяния душе Джонти.
К полудню Джонти почувствовала, что ее руки немеют от усталости. Она знала, что лошади, воспользовавшись ее слабостью, шли туда, куда им вздумается. Ей постоянно приходилось вести с ними борьбу, чтобы заставить их идти в направлении, обозначенном Кордом.
Днем стало жарче, воздух стал удушливым. Пыль, поднимаемая лошадьми и повозкой, висела в воздухе, набиваясь в глаза, нос и рот. И, в довершение к этому неудобству, ее желудок почти постоянно сводило от голода. Накануне вечером она мало ела, а утром просто не могла думать о еде, полностью поглощенная горем.
Измученная, под палящим солнцем, Джонти управляла повозкой, с трудом преодолевая милю за милей.
Перед самым заходом солнца Корд, наконец, направил своего жеребца к большому хлопковому полю и объявил, что там они разобьют ночной лагерь.
Джонти еще некоторое время оставалась в повозке, давая отдых плечам, и, слипающимися от усталости глазами, наблюдала за Кордом.
Он стянул с задней части повозки большой кусок холста и расстелил его на земле. Потом он вытащил сумку из мешковины и вывернул ее содержимое на белый кусок плотной ткани: кофейник, кастрюлю, сковороду, железные тарелки и чашки.
«Наконец-то, еда!» — подумала она, умирая от голода. Джонти с трудом слезла с повозки и пошла к большой скале, изнемогая от усталости.
Она почти приблизилась к цели, когда ее окликнул Корд:
— И куда же ты идешь?
Джонти молча уставилась на Корда.
— Поди
Чуть держась на ногах, Джонти едва смогла взглянуть на него, не веря своим ушам. Что заставляет его вести себя так жестоко по отношению к ней? Неужели, он ее так ненавидит?
Затаив обиду, она с вызовом взглянула на Корда и ровным голосом произнесла:
— Я слишком устал. Кому-нибудь другому придется это сделать.
Стиснув зубы, Корд посмотрел на бледное упрямое лицо. Мужчины, оставив свою работу, стояли и наблюдали за воюющей парой. Корд схватил Джонти за волосы на затылке и откинул ее голову назад.
— Я сказал тебе это сделать, — настаивал он. — И, именем Бога, обещаю тебе, что ты послушаешься, или останешься сегодня без еды.
Несколько секунд они стояли напряженно уставившись друг на друга. И, хотя Джонти смотрела с вызовом, она знала, что так или иначе она проиграет. Этот дьявол, пронзивший ее холодным взглядом серых глаз, никогда не бросал слов на ветер. Если она не соберет хворост для костра, то пойдет спать голодной. Но упрямство, унаследованное от Мэгги Рэнд, одержало верх. «Так тому и быть», — подумала Джонти. — Может быть, я и проведу ночь в голоде, но этот ублюдок не добьется того, чего он хочет».
Окинув Корда ледяным взглядом, голосом, срывающимся от ярости, она процедила сквозь зубы:
— Подавись своей чертовой едой. Я не голоден.
Корд нахмурился, когда удаляющаяся Джонти споткнулась от усталости. Не слишком ли он строг к мальчишке? Бросив быстрый взгляд на Реда и Джонса, он понял, что они не одобряют его.
«Нет, ей Богу, — упрямо решил Корд. — Мальчишка должен научиться повиноваться мне, тогда он станет выносливым мужчиной. Если сейчас я уступлю, то в следующий раз он опять откажется выполнять мои поручения».
Корд пошел собирать сухие сучья. Вернувшись туда, где был расстелен холст, он быстро разжег костер. Языки пламени высоко взметнулись, отбрасывая красные отблески на лицо Корда, смягчая жесткие черты. Джонти сидела немного поодаль, обхватив колени руками и думая о том, что, оказывается, дьявол носит сапоги и шпоры.
Когда костер сгорел до мерцающих углей, Ред ощипал семь серых куропаток, которых он пристрелил по дороге. Он повесил их над костром, и вскоре от них пошел аппетитный аромат, от которого потекли слюнки. Появилась луна, когда Ред объявил, что ужин готов.
Группка людей тихо сидела вокруг костра, вяло поглощая жареное мясо. Все посмотрели на Джонса, когда он подбросил полено в огонь и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Мне кажется, что сегодня мальчишке очень не хватает бабушки.
— Да, — согласился Ред, через плечо бросая взгляд на тонкую, ссутулившуюся фигурку, неясно вырисовывавшуюся в тени дерева. — Я помню, что когда я потерял свою мать, был примерно в возрасте Джонти, мне было около шестнадцати лет. Это было самое страшное горе в моей жизни.