Сила поющего сердца
Шрифт:
И тут его посетило откровение, подобно молнии, как справиться с этой бедой. Макарий поднялся и стал плевать на свой палец, стараясь стащить обручальное кольцо. Это была единственная ценность, за которую он намеревался выменять отрубленный пальчик Ксюши. Кольцо не снималось, слишком давно оно сидело на пальце и вросло в кожу. Наконец он освободился от него, подошел к двери и стал в нее сильно стучать. Дверь распахнулась, и Макарий принялся уговаривать истязателей продать ему отрубленный палец, протягивая свое обручальное кольцо - единственное материальное напоминание о том, что у него была семья: жена, сын и еще дочь, которую он никогда не видел. Но разве
Кольцо у него забрали, дверь затворилась. А через некоторое время вновь открылась, и обрубок был брошен на пол подвала. Макарий поднял его, вымыл в молоке, которое осталось от обеда, и сел рядом с девочкой.
– Ну-ка давай свою ручку, сейчас мы приладим твой пальчик на место.
Ксюша глядела на все происходящее, на действия Макария безучастно, потому что уже потеряла силы сопротивляться боли и ужасу, которые невероятной тяжестью навалились на нее.
– Не смотри, ласточка моя, закрой глазки. Тебе не нужно это видеть.
Макарий размотал тряпку, где виднелся кровоточащий обрубок, и приставил отсеченную часть.
– Ну вот теперь все на месте. Будет так, как и всегда, будто и ничего не было, - приговаривал он, заматывая палец куском материала, оторванного от своей рубахи.
– Будешь ты играть на пианино, и будет твой пальчик слушаться лучше, чем прежде. А сейчас поспи, Ксюшенька, отдохни. Тебе нужно отдыхать, а пальчик твой начнет прирастать, заживать, боль станет уходить, а силы будут приходить.
Так приговаривал Макарий, сидя рядом с Ксюшей, держа ее больную ладонь в своей руке, а другую руку возложил девочке на лоб.
Пашка, устав от пения, задремал и прилег на другом топчане. А Макарий все приговаривал, держа больную руку Ксюши:
– Боль уходи, пальчик заживи, стань как прежде сильным да здоровым.
На следующий день Ксюша была бледной и истомленной, всю ночь она вскрикивала во сне, а Макарий не отходил от нее, не отпускал больной руки. Он знал, что назавтра пальчик основательно заживет, хотя это было невозможным, но это должно было случиться, ибо через него в девочку лилась божественная энергия, способная совершить любое чудо. И как ни странно, ночью Макарий, напевая тихонько песни-приговоры о том, что пальчик заживет, на мотивы, приходящие откуда-то, думал совсем о другом. Он пытался вступить в мысленную связь с Бурым, но пока ничего не получалось.
Как только Ксюша очнулась от тяжелого забытья, Макарий приветствовал ее:
– Здравствуй, победительница, с добрым утром! Как ты себя чувствуешь, ласточка моя?
– Хорошо, дед Макар, - выдавила из себя Ксюша, стараясь казаться бодрой.
– Молодец, так держать! А ну-ка давай посмотрим, что у тебя с ручкой.
Ксюша с ужасом смотрела, как Макарий освобождал ее палец от повязки, кровь присохла, и он бережно, стараясь не причинить ей боль, отделял тряпицу от пальца.
– Ну вот и все, давай его помоем молочком и поглядим.
Во время всей процедуры Ксюша широко открытыми глазами глядела то на палец, то на Макария, до конца не веря, что палец может срастись.
– Видишь, все на месте, осталась только белая каемочка. А теперь пошевели. Не бойся, моя ласточка, смелее.
И произошло чудо, пальчик двигался как ни в чем не бывало! У девочки выступили слезы счастья, и она, запинаясь, заикаясь, стала благодарить Макария.
– Спасибо вам, дедушка Макар, вы действительно волшебник. Простите меня, что я не верила во всякие чудеса, о которых вы нам рассказывали. Но теперь я убедилась, что все, что вы говорите,
– Что ты, радость моя, не извиняйся, я еще не волшебник, Ксюшенька, я еще только учусь, но чудеса творить может каждый человек, если откроет в своем сердечке Любовь-солнышко. А ты поплачь, поплачь, все плохое уже позади. Ты прошла испытание и теперь пора нам собираться в дорогу.
Пашка наблюдал за происходящим в последние сутки молча и смиренно, будто понимал, что не нужно ни о чем спрашивать и не нужно ни во что вмешиваться.
Глава 18
По первому снегу
Отныне каждую ночь Макарий силился вступить в мысленный контакт с Бурым. Ум странника понимал всю невероятность такого предприятия, а душа, напротив, стремилась вперед, к осуществлению задуманного плана спасения, ведь для нее и для поющего сердца чудеса были естественны и очевидны. Все нападки ума, который пытался доказать, что вызвать бурого зверя бред, Макарий отметал. Он уже научился усмирять свой разум, но иногда ум уж очень сильно противодействовал, возбуждался и мешал действовать душе. И вот однажды ночью Макарий почувствовал Бурого, он увидел его в своей берлоге, под большим дубом. В тот же момент дубравный зверь, восприняв своим медвежьим чутьем мысли своего друга Макария, встрепенулся и поднялся. Покачал мордой, отряхнулся и, подняв морду к небу, громко зарычал на весь лес.
– Буренький, пора в путь, ты поможешь мне забрать отсюда детей. Я буду вести тебя, чтобы ты нашел нас. Мы ждем тебя, вперед, друг мой любезный, - так мысленно наставлял Макарий мохнатого зверя.
И Бурый пошел, побежал по оврагам и кустарникам, ущельям и горам, по тропам и бездорожью. Он не задерживался нигде, лишь только останавливался перевести дух, попить воды - и снова вперед.
Ощущение того, что у Макария получилось связаться с Бурым и тот, вне сомнений, уже спешит к ним на помощь, наполнило странника импульсом радости, что передалось детям. В подвале воцарилась атмосфера ожидания праздника, ожидания чуда. Ксюша после невероятного восстановления ее пальчика стала совсем по-другому относиться ко всему, что говорил, вещал Макарий. Лед ее души начал таять, и она готова была поверить, что за ними придет настоящий медведь, но все же это казалось слишком невероятным. Как бы то ни было, но девочка значительно повеселела и приободрилась, ведь как знать, может, и правда случится такое, что происходит только в сказках и былинах.
Пашка тоже был в приподнятом настроении, часто выглядывал в окно и сообщал:
– Еще нет снега, дед Макар. Но уже сегодня, наверно, пойдет, я чувствую, - серьезно рассуждал Пашка.
– Дед Макар, а медведь ваш, Бурый, страшный? Он не кусается?
– Он большой, ласточки мои, но совсем не злой и не страшный. Я же вначале тоже оробел, когда встретился с ним в пустыньке старца Нектария, но когда присмотрелся к нему, то понял, что он очень даже красивый. Только красив он своей, дикой, звериной красотой.
Макарий мысленно постоянно вел Бурого, как это получалось, он не знал. Только из Макария исходила энергия мысли, которая уносилась куда-то вдаль, находила медведя, а тот в свою очередь по ней, как по лучу, двигался на встречу с невольниками.
– Ну вот, детки мои, сегодня ночью пожалует наш Буренький, и мы сбежим отсюда, - произнес Макарий.
– Давайте-ка готовиться к путешествию.
– Ура, снег! Пошел первый снег, - восторженно закричал Пашка.
И все ринулись к окну, чтобы полюбоваться белыми хлопьями вестниками спасения.