Сила слабости
Шрифт:
Вот гадость! Выходит, что с этими разными программами я что-то пропустил? И теперь Лия думает, что я плохо учился.
Я лежал тихо-тихо. Лия прижала меня как мишку и уснула. И что я брыкаться начал, когда она хотела сама меня раздеть? Вспомнил, как мама ругалась, если мы при ней не очень одетые выскакивали в каникулы. Она обычно долго ругалась в таких случаях. Говорила, что нам должно быть очень стыдно...
Стыдно-то стыдно, но долбили же мне, что с аэр спорить нельзя! Вот что с меня убудет тихо полежать вместо мишки? А Лия уснула очень быстро. По-моему,
Я чуть подвинулся, стараясь лечь поудобнее и при этом не разбудить Лию. Уснуть не получалось. Во-первых, мыслей в голове много, во-вторых, она руку положила так, что прямо мне на трусики. А у меня от таких прикосновений в последнее время организм активизируется, бодрость жуткая по всему телу, даже агрессивность какая-то, и в паху аж дыбом всё стоит. Это от даккарских генов.
Раньше такого не было. Я, когда у себя первый раз обнаружил такое, сильно испугался. А потом увидел, что другие мальчишки, замечая такое у меня, от нас совсем шарахаться начинают. И так держались подальше, а тут совсем явно. Один мальчик даже как-то увидел меня таким и реально убежал со всех ног. Я сообразил, что вид у меня, значит, при этом опасный очень, агрессивный, значит, это что-то даккарское. Мама всегда говорила, что агрессивность в нас это варварские даккарские гены, и с этим надо бороться.
А потом у Энки такая же реакция началась на мальчишек их соседней комнаты. Как увидит их утром, так весь заводится, и в штанах всё напрягается. Он говорил, что ему в таком состоянии их очень больно побить хочется. Вид у него при этом был действительно злобный. Тут уж вообще никаких вариантов не осталось.
Сега:
Я проснулся от яркого солнца в глаза. В голове немного стоял туман, как от алкоголя, но зато уже почти ничего не болело. В комнате никого не было. Тихо. За окном всё то же дерево с разлапистыми листьями.
Я сел на кровати. Что произошло? Я трахался с тумбочкой Мэй, и как-то это вышло очень дерьмово. Всегда раньше думал, что секс только приятные эмоции доставляет, ну, или никакие. А тут... самые изысканные пытки отдыхают.
Я сдёрнул одеяло и осмотрел свой член. Нормальный вроде. Не повреждён. Чёрт, что она там такое сделала?! Как вообще можно было такую адскую боль умудриться причинить? Такое ощущение, что внутри больно.
Я добрался до туалета. Чёрт! Так и есть, писать можно только со слезами. Что за фигня такая!
Я плюхнулся обратно на кровать. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Страх кстати пропал совсем. Я готов был откровенно наброситься на моих рабовладельцев. Пусть лучше убьют, чем так мучить!
Дверь в соседнюю комнату распахнулась, и влетела Мэй:
– Ты проснулся! А я бой выиграла!
Я как-то машинально отшатнулся от её объятий.
– Сега, прости, пожалуйста. Я уже пообещала, что больше никогда не сделаю тебе больно. Я просто тебя потискаю.
Поверил я как-то не очень. Даже не то, что не поверил, просто у меня где-то на уровне спинного мозга срабатывало: "Лучше подальше от неё...". Но, как и вчера, Мэй меня просто
– Ну, я знаю, что виновата. Сега, я не буду так больше. Я сама, тапки тараканьи, так перепугалась, что всю ночь не спала. Сидела и смотрела, как ты ворочаешься и скулишь в подушку. Прости меня.
Она вдруг отпустила меня и отошла.
– Кстати, папа разрешил тебе одеться. Вон, Кэти всё чистое принесла.
На краю полки висела моя одежда. Чистая и зашитая. Присвистнув, я кинулся одеваться. На меня одетого она, наверно, не станет так кидаться. Конечно, если бы вокруг меня голые девки ходили, я бы тоже не знаю, что мог вытворить. Отец у неё извращенец ещё тот, что одежду у меня отобрал!
Уже натянув джинсы, я почувствовал себя намного безопаснее. Мэй сидела на кровати и, улыбаясь, смотрела на меня.
– Сега, ты любишь бои смотреть? Сейчас в городе идёт турнир. Если хочешь, можно сходить посмотреть.
– Бои? Это типа реслинга, что ли?
– Нет, это на парных коротких мечах. Дерутся до первой крови. Кого поранили, тот вылетает. И так, пока один победитель не останется. Я тоже утром дралась, а сейчас пацаны из моего отряда дерутся. Если тебе интересно, я возьму тебя с собой на стадион.
Большим фанатом борьбы я не был. А бой на коротких мечах вообще ни разу не видел. Но посмотреть было интересно. Да и выйти из дома под это настоящее небо очень хотелось. Одного-то меня, наверно, не отпустят.
– Прикольно. Никогда не видел, как на парных мечах дерутся. Пойдём.
Тумбочка заулыбалась.
За прогулку по городу я, можно сказать, простил Мэй всё. Они ведь живут в этом городе, и даже не понимают, каким богатством владеют. Бездонное небо, лёгкий сладковатый воздух, запах цветов, ветер. Я просто балдел от всего этого. Мэй надо мной смеялась.
– Ты такой смешной. Пялишься в небо, как будто там что-то увидел!
Городок был малоэтажный, но многолюдный. Основной контингент, конечно, даккарцы. Но и неолетанок и амазонок очень много. На нас с Мэй никто внимания не обращал даже.
У больших каменных ворот, через которые в обе стороны тёк, казалось, бесконечный поток народа, Мэй поймала меня за руку
– Вот здесь проходит юношеская часть турнира.
Нас быстро подхватило потоком. В основном здесь, почему-то, были амазонки. У самого входа стояла охрана: две неолетанки и скучающий даккарец. Амазонки, проходя, показывали им какие-то карточки. Мэй просто весело помахала руками:
– Я из сборной Об Хайя. А это со мной.
Мне показалось, что одна из неолетанок побледнела. Рассмотреть не успел. Мэй быстро потащила меня дальше между рядов вверх, и там мы плюхнулись на лавку. Вокруг сидели мальчишки-даккарцы. Наверно, мои ровесники, или даже младше. Один из них двинул меня в бок:
– Мэй, это ты чего такое притащила?
– Это мой парень, Каро. И если тронешь его ещё раз, я сначала тебя отпинаю, а потом приду к тебе домой и твоей собаке врежу.
– Собаку-то за что?