Сила слабости

Талан Ольга

И улыбку богов на надежды лице не отдашь...

Понимаешь, сгорит всё кровавым огнём

Понимаешь, что можешь остаться вдвоём

Но искринку СВОИХ затуманенных дол не отдашь...

Как они могли предложить мне такое?! Я бы, не задумываясь, положила к ногам Арнелет собственную жизнь. Даже Очарование, Зов... даже Ведение не пожалела бы. Но Ретку... Как им могло такое прийти в голову?! Она... Мы все давно уничтожили себя, начав убивать. Мы все давно мертвы. Но Ретка... Она носила в себе магию, сохранив душу! В ней, единственной, истинная душа и магия Арнелет.

Отдать её было немыслимо...

Нет, я, конечно, все понимаю... Мне не раз в жизни приходилось принимать решения, выбирая из двух зол. Понимала, что сейчас на другой чаше весов миллиарды жизней. Всё то, что я так усиленно воссоздавала последние 200 лет. Но... Я даже сама себя не понимала в этом упрямстве. Жизнь Ретки для меня была дороже всей Арнелет - в ней была искра Суани.

Как бы сурово я не обругала Венки, за выходку на совете великих я на него не злилась. Ситуация была стрессовая, трудно требовать от 26-летнего мальчика сохранять спокойствие в такие моменты. Тем более, мальчика-даккарца. Кроме того, своей хулиганской выходкой, можно сказать, он немного упростил мне положение. После его эмоциональной тирады я могла не отвечать великим. Или ответить очень скомканно. Мальчишка переволновался, вышел из себя, мой долг как ами велел, в первую очередь, успокоить его. Чем я не преминула воспользоваться, ускользнув от ответа великим.

Дома мне сразу же напомнили, что я одета, как эми, думающая только о сексе. Ретка широко улыбнулась:

– Учитель, тебе так идёт этот стиль!

Да, надо, наконец, заняться воспитанием Венки, или в следующий раз его выходки могут стоить мне очень дорого. Надо научить мальчишку хоть немного подчиняться.

Поэтому я, не останавливаясь, поднялась в комнату, подтолкнув Венки вместе с собой. Он остановился на пороге. Спокойный, в чём-то даже покорный. Мне сразу пришло в голову, что он слишком легко успокоился после своей тирады великим. Такое ощущение, что кричал он на них обдуманно. Я скинула навязанную одежду и быстро нашла в шкафу нормальную юбку:

– Венки, ты понимаешь, что за сегодняшний день нарушил все мыслимые правила дважды?

Он как-то равнодушно кивнул. Никакой вины за собой он не чувствовал.

– Хорошо, тогда озвучь, в чём именно ты виноват?

– Я вынудил тебя примерить другой стиль одежды аж на 4 часа 27 минут. И я накричал на Великих ами, чтобы ты не сказала им что-нибудь типа: "Я всё понимаю. Вы правы. Сейчас повяжемся ленточками и побежим сдаваться!", тем самым успокоив последние остатки совести в их и так не обременённых этим качеством душах.

То есть, я права, он сделал это осознанно. Очень похоже на сына Роджера. Манипулировать своей ами и окружающими самым наглым образом, не стесняясь в выборе инструментов. Я заговорила, специально не глядя на мальчишку:

– Когда-то у меня была одна ученица. Очень смышлёная, и неплохие способности Ар. Однажды мы с ней вдвоём пошли на операцию. Это была очень опасная планета, куча механизмов, камер слежения. Моя ученица должна была оставаться в космопорту и готовить для нас отход. А я должна была найти одного человека и убить его. Случилось так, что моя жертва неожиданно поменяла планы и появилась в космопорту. Моя ученица, увидев его на экранах службы охраны, решила взяться за дело сама. Покинула свой пост и пробралась на корабль жертвы. И погибла вместе с жертвой и всеми его людьми, потому что за пару часов до этого я заложила

бомбу в личный чемоданчик этого мужчины. Я сама в той же операции была сильно ранена, потому что меня подстрелили при отходе.

Я сделала небольшую паузу и повернулась к мальчишке:

– Венки, я бы хотела, чтобы ты ещё раз внимательно подумал, что ты сегодня делал. Сделаем так: снимай свою куртку и штаны. Я знаю, что у тебя там куча техники.

Лисёнок немного удивлённо стянул с себя куртку и штаны. В комнате было два больших стенных шкафа для одежды. Один я использовала, второй уже много лет пустовал. Я вытащила из него одинокую коробку из под обуви и распахнула дверцу пошире:

– Проходи.

– Ты собираешься закрыть меня в кладовке?

Я кивнула:

– Абсолютно верно. Я собираюсь дать тебе возможность подумать. Здесь тебя ничего не будет отвлекать от этого процесса. Извини, более просторных помещений для раздумий в этом доме нет.

– И долго мне тут сидеть?

– Пока не придёшь к правильным выводам.

Не знаю, какое наказание он ожидал, но точно не такое. На лице как будто удивление, перемешанное с обидой. Он хмыкнул, зашёл в кладовку, осмотрелся и уселся на пол посередине:

– Ты только совсем меня тут не забывай.

Венки:

Пороть меня Морок не стала, она сделала намного хуже. Спокойно прочитала мне лекцию о слишком умных солдатах, рвущихся в бой, не слушая командира, и заперла в кладовке в одних трусах думать о своём поведении. Как ребёнка!

Думать! Чем я, собственно, и занимался. Что ещё можно делать в пустом закрытом помещении полтора на полтора метра. Конечно, при необходимости я бы легко выбил дверь, из-под которой так сочился свет свободы. Но это будет уже совсем скандал и непослушание. За это можно и Ар по мозгам получить.

Думать... Я подумал, что мне выпал, в принципе, вполне удачный брак. Близость с Морок была мне приятна. Порой даже очень. Её постоянное желание, витающее в ауре, льстило моему самолюбию. А её возможности и доступность информации просто пьянили. Остальные закидоны... ну, в идеальных людей я (уже?) не верю.

Я, ухмыляясь, вспоминал бой между армиями республики. Какая сила в этих Суани! Так легко развернуть тысячи единиц техники... Мне нравилась эта сила. Нравилось ощущать огромные возможности, независимость от Великих ами, логичность, ум. Морок ведь воистину редкая птица, у неё развита логика! Большинство неолетанок тупы, как пробки. А Морок сильная, честная, самоотверженная, умная. Упрямая, правда, как целое стадо баранов, и одевается, как посудомойка.

Я откинул голову, смеясь. Морок была очень близка к моему идеалу настоящей ами. Только ещё круче. Я ведь даже не обиделся на то, что меня закрыли в кладовке. Даже не подумал обижаться! Юбля! Это её ход, следующий будет мой.

Я поморщился и выругался, вспоминая последнюю встречу с великими. Возможно, это детство, но я считал их предателями. Не думаю, что моя тирада может изменить что-либо в глазах Перлиады, например. Но Энастения точно задумается, я слишком хорошо знал прабабку. А мама ещё больше укрепится в уверенности, что нужно искать другой путь... Детство? Вообще, моё решение поругаться вслух хоть и было эмоциональным выходом, но выходом обдуманным. И главной задачей было не дать Морок согласиться с необходимостью поражения... И что, я солдат, рвущийся в бой вперёд командира? У неё были свои планы? Она не собиралась сдаваться?