Сила в содействии
Шрифт:
– Какой-то глупый антураж...
– Аиртон смотрит на крылатый поднос, как на какого-нибудь уродца.
– А если я просто настучу мотив по столешнице?
– Не-а, проходит только голос, - Айлин уже откровенно веселится.
– Ну, попробуй, это же так просто!
– Нет, ничего не получится, - качает головой Аиртон, - боюсь, что голоса-то у меня как раз и нет. Повтори мне то же, что и себе, и покончим с этим.
– Ладно тебе, не злись, - говорит волшебница, - уже и пошутить нельзя.
Ещё один
– И что это такое?
– спрашивает он, сняв крышку, - выглядит не очень аппетитно.
– Филе химеры, - отвечает Айлин, - ручаюсь, очень вкусно. Потом ещё и крылья зубатов попробуем, поджаренные до хрустящей корочки, м-м-м...
– Зубатов? Звучит ещё страшней, чем выглядит вот это...
– И, раз уж я солирую, позволь заказать и музыку - не люблю есть в тишине.
– Да, конечно, только что-нибудь спокойное, пожалуйста, и без сильных магических эффектов.
– Без проблем.
Она напевает, и в зарослях появляются соловьи, переливы их да трели преобразуются в мелодию. Воспринимается та не столько на плане физическом, сколько на плане астральном, рождает определённое настроение. Аиртон пробует филе осторожно, но вкус и правда отменный, кусочки тают во рту.
– Ты запивай, запивай, - советует Айлин.
– Хаома не чистая, а в растворе, так что сильно на магическую силу не повлияет, а вот ощущения от блюда преобразит.
– Хорошо.
Он запивает, и да, вкус продолжается в цвет, а цвет - в запах, и всё это переплетается, выходит на новый уровень восприятия.
– Красиво, правда?
– волшебница улыбается.
– Не то слово...
Недалеко от стола меж тем появляется площадка, похожая на спил огромного дерева, но появляется до того незаметно, что кажется, будто была здесь всегда.
– Потанцуем?
– говорит Айлин, когда заканчивают с первым блюдом.
Обратив внимание на новую деталь в их окружении лишь после этих слов, Аиртон вздыхает:
– Боюсь, танцор из меня такой же, как и исполнитель песен.
– Нет, тут уж не отвертишься, - Айлин встаёт, протягивает руку, - пошли.
Пробуют, и получается у Аиртона вполне неплохо, смущает только, что волшебницы он немного ниже.
– Возвращаясь к той девчонке у чадо-ящика...
– говорит Айлин.
– Ты и правда думаешь, что у Системы всё под контролем?
Пустотник готов уже ответить утвердительно и категорично, но неожиданно сам для себя запинается, и ответ следует иной:
– Не знаю...
Потом ещё одно блюдо, и крылья зубатов воистину великолепны, ещё один танец, и Аиртон уже не скован в нём, а смел.
– Прости, если вопрос нескромный, но во сколько магических единиц тебе всё это обошлось?
– спрашивает он.
– Просто, если есть возможность разделить плату...
–
– А если нужны подробности, то вот, держи: у меня период отдыха. Первый в новой группе. Из прежней, в такой уж угодили передел, выжила только я одна. Сама не своя теперь, до того хочу расслабиться! Чтобы старая кожа - вон, вместе со старыми мыслями, старыми эмоциями, и всё такое прочее. И всё, что нужно - найти на период отдыха подходящего партнёра.
– Прости, я не хотел...
– Нет-нет, - Айлин поднимает руку, - дослушай. Поскольку совместное заклинание у нас получилось сразу, то и решила, что нашла. Не согласен? Что-то не устраивает? Тогда сразу об этом говори!
– Перестань, - просит Аиртон, - я всё понял.
– Ох, что-то понесло меня...
– она пытается обратить в шутку.
– Так ты согласен?
– Да, конечно, - говорит Аиртон, - только я - пустотник, и не все уровни взаимодействия, как понимаешь, будут со мной доступны.
– Не имеет значения, - она отмахивается, - на первое время мне хватит и трёх уровней Сопряжения, а там посмотрим. У тебя же на знаке никаких запретов на половые отношения?
– Нет.
– Вот и у меня - нет. Зато есть астральная вставка с тем самым запретом на деторождение, который уже успели обсудить. Смешно, правда? У какой-то девчонки-простолюдинки запрета нет, а у меня, мага Плазмы со стажем, есть.
Аиртон не находит лучшего ответа, как поцеловать, и ответ оказывается верным. С какой-то оторопью он осознаёт, что принадлежит себе уже не в полной мере. Их с Айлин ведёт мелодия, принадлежат ей. И приходит момент, когда она спрашивает:
– Ну, как, ты достаточно разогрелся?
– Да.
– Тогда, как говорят здесь, в Советграде, поднимаемся на новый круг...
Появились механические колибри, Аиртон и Айлин освободили площадку.
– Астральная телепортация?
– спросил он, когда птицы устроили пляску лучей, и каждый оставлял на деревянном круге след.
– Ага.
– А это место не перестаёт удивлять. Поверишь ли, но считал, что лабиринты теперь только в музеях...
Когда узор был готов, они снова взошли на площадку, и поднялся цилиндром голубой свет, а как только волны его опали, двое были уже в другой комнате. Большую часть той занимало ложе, освещал приглушённый оранжевый свет, и оранжевыми же были грудки у птиц в камере, помещённой в стенную нишу.
– Мандарины, - назвала их Айлин.
– Поют, как понимаешь, о любви, исключительно о любви.
Она подошла к камере, и там, где была шкала, передвинула переключатель на несколько пунктов. Птицы оживились, начали пробовать голоса. Не сказать, что с их пением возбуждение Аиртона возросло, нет, повлияло иначе: он словно бы увидел направление, в котором надлежало двигаться. Подступив к Айлин, взял за запястье, и сжал крепко, и направил энергию, как было, когда она творила заклинание, а он содействовал.