Сильмариллион (др. перевод) (илл. Несмита)

Толкин Джон Рональд Руэл

В те дни в Белерианде жили эльфы, текли реки, светили звезды и ночные цветы дарили свой аромат; и красота Мелиан сияла, как солнечный полдень, а прелесть Лутиэн – точно весенний рассвет. В Белерианде король Тингол восседал на троне, подобно одному из владык Майар, чье могущество до поры пребывает в покое; чья радость – точно воздух, каким напоены их дни; чьи мысли текут размеренным потоком, объемля мир от высот до глубин. В Белерианд порой до сих пор выезжал сам великий Оромэ и проносился над горами, словно ветер; и призывный звук его рога звенел над бескрайними подзвездными просторами; и эльфы трепетали перед ним, ибо исполнен величия был его облик, и стремительный бег Нахара будил гул и гром; но когда звук рога Валарома эхом отдавался в холмах, хорошо знали эльфы, что все злобные твари в страхе бежали далеко прочь.

Но вот наконец безмятежные дни подошли к завершению и клонился к закату расцвет Валинора. Ибо, как уже говорилось и как известно

каждому, ибо о том повествуют летописи и поют бесчисленные песни, Мелькор уничтожил Дерева Валар, прибегнув к помощи Унголиант; и ускользнул от погони, и возвратился в Средиземье. Далеко на севере произошла битва Моргота с Унголиант; но душераздирающий вопль Моргота эхом прокатился по Белерианду, и все обитатели его вздрогнули от страха; ибо хоть и не знали они, что предвещает этот крик, они услышали в нем знамение смерти. Вскоре после того Унголиант бежала с севера и явилась в земли короля Тингола, неся с собою ужас тьмы; но власть Мелиан остановила ее; и Унголиант не вступила в Нельдорет, но надолго поселилась под сенью крутых обрывов в южной части Дортониона. Место то получило имя Эред Горгорот, горы Ужаса; никто не смел забредать в те места или хотя бы приближаться к ним; там гасли и жизнь, и свет, и все воды были напоены ядом. Моргот же, как говорилось ранее, вернулся в Ангбанд и отстроил его заново, и над вратами его воздвиг твердыни Тангородрима, над которыми курился смрадный дым; и врата Моргота находились всего лишь в ста пятидесяти лигах от моста Менегрота; далеко, и все же слишком близко.

Сильными и свирепыми сделались орки, что расплодились во мраке подземных глубин, и темный их властелин пробудил в них жажду убийства и разрушения. Под покровом мглы, созданной Морготом, они вышли из врат Ангбанда и незамеченными пробрались в северные нагорья. Оттуда-то вдруг хлынуло в Белерианд огромное воинство и напало на короля Тингола. А в обширных его владениях многие эльфы странствовали на свободе от места к месту или селились небольшими родами далеко друг от друга; только близ Менегрота, в самом сердце земли, и вдоль Фаласа, в краю мореходов, эльфы жили во множестве. И вот орки спустились с гор, и обошли Менегрот с двух сторон, и разбили лагеря на востоке между Келоном и Гелионом, и на западных равнинах между Сирионом и Нарогом: оттуда грабили и разоряли они округу, Тингол же был отрезан от Кирдана в Эгларесте. Потому воззвал он к Денетору, и большое воинство эльфов пришло к нему на помощь из Оссирианда и Региона, что за Аросом; и сразилось в первой битве Войн Белерианда. Войска эльдар окружили восточную армию орков севернее Андрама, на полпути от Ароса к Гелиону; и орки были разбиты наголову. Те же, что бежали к северу, спасаясь от неминуемой гибели, попали в засаду и полегли под топорами наугрим, что спустились с горы Долмед: немногим удалось тогда вернуться в Ангбанд.

Но победа эльфов куплена была дорогой ценой. Нандор Оссирианда вооружены были легко, не чета оркам в подбитой железом обуви, с могучими копьями с широкими лезвиями и железными щитами! Денетор был отрезан от своих и окружен на холме Амон Эреб. Там пал он и все его близкие родичи, прежде чем воинство Тингола смогло прийти к нему на помощь. Жестоко отомстили эльфы за его смерть, когда Тингол атаковал орков с тыла и перебил их несметное множество; но народ Денетора с той поры оплакивал своего повелителя и не избрал себе нового короля. После битвы часть эльфов вернулась в Оссирианд; и принесенные ими вести повергли оставшийся там народ в великий ужас; потому в последующие времена эльфы Оссирианда не принимали участия в войнах, но таились и укрывались в лесах: их называли лайквенди, Зеленые эльфы, ибо одежды их были цвета листвы. Однако многие ушли на север, в огражденное королевство Тингола, и смешались с его народом. Когда же Тингол вернулся в Менегрот, то узнал он, что на западе отряд орков одержал победу и оттеснил Кирдана к кромке моря. Потому собрал Тингол весь народ свой, – всех, кого смог, – под защиту Нельдорета и Региона; и Мелиан призвала на помощь свое могущество и оградила весь этот край незримой стеною тени и морока; и никто впредь не мог пройти через Пояс Мелиан вопреки ее воле либо вопреки воле короля Тингола; для этого нужно было обладать силой большей, нежели у Мелиан из рода Майар. И земля эта, с давних пор именуемая Эгладор, теперь получила название Дориат, хранимое королевство, Земля Пояса. В пределах ее царил бдительный мир; но за ее пределами торжествовали зло и великий страх; и прислужники Моргота рыскали повсюду, кроме обнесенных стенами гаваней Фаласа.

Но уже близились новые события, каких не предвидел никто из обитателей Средиземья: ни Моргот в своих подземельях, ни Мелиан в Менегроте; ибо после гибели Дерев не было вестей из Амана: ни через посланцев и духов, ни через видения снов. В это самое время Феанор переправился через Море на белоснежных кораблях телери, и высадился в заливе Дренгист, и спалил корабли в Лосгаре.

Глава 11

О Солнце и Луне, и о сокрытии Валинора

Говорится, что после бегства Мелькора Валар долгое время восседали недвижно

на своих тронах в Круге Судьбы, но отнюдь не предавались бездействию, как в безумии своем объявил Феанор. Ибо Валар свершают в мыслях много большее, нежели при помощи рук; и в молчании, не прибегая к словам, могут держать совет друг с другом. Так несли Валар бдение в ночи Валинора, и мысли их возвращались в глубины прошлого, за пределы Эа, и устремлялись в будущее, к Концу; однако ни могущество, ни мудрость Властей не могли утишить их горе и смягчить боль осознания зла в час его бытия. Оплакивали они гибель Дерев, но не менее горько скорбели о том, что Феанор обратился ко злу: то было одно из самых гнусных деяний Мелькора. Ибо непревзойденное могущество дано было Феанору, как телесное, так и духовное; среди Детей Илуватара всех превосходил он доблестью и красотою, мудростью и стойкостью, мастерством, силой и проницательностью равно; неукротимое пламя пылало в его сердце. Дивные творения во славу Арды, что создал бы он, сложись все иначе, под силу было измыслить разве что одному Манвэ. Рассказывали ваньяр, – те, что бодрствовали вместе с Валар, – что когда посланцы передали Манвэ ответы Феанора глашатаям, Манвэ зарыдал и склонил голову. Но при последних словах Феанора о том, что по крайней мере свершения нолдор будут вечно прославлять в песнях, Манвэ поднял голову, точно услышав голос издалека, и молвил: «Да будет так! Дорогой ценою заплатят за эти песни, и все-таки они того стоят. Ибо иной цены не дано. Только так, как и возвестил нам Эру, красота, доселе неведомая, должна прийти в Эа, и зло еще обернется добром».

«И все же останется злом, – отозвался Мандос. – Скоро придет ко мне Феанор».

Но когда узнали наконец Валар, что нолдор действительно покинули Аман и возвращаются в Средиземье, воспряли они и принялись воплощать в деяниях те решения, что приняли в мыслях, тщась исправить зло, учиненное Мелькором. Повелел тогда Манвэ Йаванне и Ниэнне призвать на помощь дар пробуждения к жизни и дар исцеления; и все силы свои они обратили к Деревам. Но не помогли слезы Ниэнны залечить их смертельные раны; и долгое время Йаванна пела во тьме одна. Но когда уже погасла надежда и дрогнула ее песнь, на лишенной листьев ветви Тельпериона расцвел один-единственный огромный серебряный цветок, а на ветви Лаурелин засиял единственный золотой плод.

И взяла их Йаванна; и тогда умерли Древа, и безжизненные стволы их стоят в Валиноре и теперь, в память об ушедшей радости. А цветок и плод Йаванна отдала Аулэ, и Манвэ освятил их; Аулэ же и народ его сработали сосуды, коим предстояло послужить им вместилищем и сохранить их сияние, как о том говорится в «Песни о Солнце и Луне», «Нарсилион». Эти сосуды Валар вручили Варде, чтобы стали они светочами небес, затмевающими блеск древних звезд, ибо не столь удалены от Арды; и Варда сделала так, чтобы смогли они пересекать ближние пределы Ильмена, и направила их в вечное странствие по начертанным путям над поясом Земли, с Запада на Восток и обратно.

Вот что совершили Валар, памятуя в сумеречном своем краю, что земли Арды укрывает тьма; и решили теперь осветить Средиземье и при помощи света помешать козням Мелькора. Ибо не забывали Валар про авари, что остались у вод пробуждения; и не вовсе отреклись они от изгнанников-нолдор: а Манвэ знал и о том, что близится час прихода людей. И действительно, говорится, что, как Валар начали войну против Мелькора во имя квенди, так на сей раз они воздержались от битв во имя хильдор, Пришедших Позже, младших Детей Илуватара. Ибо столь ужасные разрушения в Средиземье повлекла за собою война против Утумно, что опасались Валар, как бы на этот раз не случилось худшего, ибо предначертано было, что хильдор смертны, и слабее квенди пред страхом и бурями мира. Более того, не открылось Манвэ, где пробудится род людей: на севере, юге или на востоке. Потому Валар и зажгли над землею свет; но укрепили и свои владения.

Луне, цветку Тельпериона из Валинора, ваньяр встарь дали имя Исиль, «Сияние», а Солнце, плод Лаурелин, назвали Анар, «Огненнозолотая». А нолдор нарекли их также Рана, «Своенравный», и Васа, «Сердце Огня», что, пробуждаясь, испепеляет; ибо Солнце было создано как знак к пробуждению людей и к угасанию эльфов, но Луна хранит память о них.

Направлять сосуд Солнца Валар избрали деву по имени Ариэн из числа Майар, а вести в небесах остров Луны назначен был Тилион. В дни Дерев Ариэн ухаживала за золотыми цветами в садах Ваны и поливала их сверкающей росою Лаурелин; а Тилион, вооруженный серебряным луком, был охотником из свиты Оромэ. Серебро любил он; и, когда уставал, покидал, бывало, леса Оромэ, и, придя в Лориэн, грезил у озер Эстэ в мерцающих лучах Тельпериона: потому просил он, чтобы ему поручили вечно блюсти последний Серебряный Цветок. Дева Ариэн превосходила его в могуществе; ее избрали потому, что не страшилась она жара Лаурелин и не причинял он ей вреда, ибо изначально была она духом огня, и Мелькору не удалось ни обмануть ее, ни склонить к себе на службу. Взор Ариэн ослеплял даже эльдар; оставив же Валинор, она сбросила наряд и обличье, что носила там по примеру Валар, и стала живым пламенем, ужасным и грозным в великолепии своем.