Сильмариллион (др. перевод) (илл. Несмита)
Шрифт:
Но то налетела с юга гроза с дождем и громом, и в ужасе бросилась Ниэнор на землю холма Хауд-эн-Эллет, затыкая уши, чтобы не слышать громовых раскатов; струи дождя хлестали ее что есть сил, промочив насквозь, а она лежала неподвижно, точно умирающий зверь. Там и нашел ее Турамбар: он явился с отрядом к Переправе Тейглина, ибо дошли до него слухи об орках, что рыскали неподалеку. При вспышке молнии заметил Турин тело убитой, как показалось ему, девушки, неподвижно лежащей на холме Финдуилас; и сжалось у него сердце. Но лесные жители бережно подняли ее, а Турамбар набросил на нее свой плащ; и отнесли ее в охотничий домик, стоящий неподалеку, и отогрели ее, и дали поесть. И едва взглянула она на Турамбара, она успокоилась, ибо показалось Ниэнор, будто нашла она наконец то, что
– Не тревожься. С рассказом можно и повременить. Но я хочу дать тебе имя – и назову я тебя Ниниэль, Слезная дева.
И, услышав это имя, девушка покачала головой, но повторила: «Ниниэль». То было первое слово, что произнесла она, отрешившись от тьмы; это имя и осталось за нею впредь среди лесных жителей.
На следующее утро ее повезли к Эффель Брандир; но едва маленький отряд приблизился к Димросту, Лестнице Дождя, где бурная река Келеброс низвергалась в Тейглин, девушку охватила неуемная дрожь; потому после место это называли не иначе как Нен Гирит, Воды Дрожи. Еще до того, как Ниниэль оказалась в доме лесных жителей на Амон Обель, у нее открылся жар; долго хворала она, а женщины Бретиля ухаживали за нею и учили ее языку, словно малое дитя. Но еще до наступления осени искусство Брандира исцелило ее от недуга и заговорила она. Но ничего не помнила она о своей жизни до того часа, как нашел ее Турамбар на холме Хауд-эн-Эллет. И Брандир полюбил ее; но сердце девушки отдано было Турамбару.
В ту пору орки оставили в покое лесных жителей; в Бретиле воцарился мир, и Турамбар не ходил более на войну. Сердце его обратилось к Ниниэли, и он просил ее руки, но в тот раз она не дала ему ответа, несмотря на то, что любила его. Ибо неясное предчувствие овладело Брандиром, и он попытался удержать девушку, более ради нее самой, нежели ради себя или из ревности к Турамбару; и открыл ей Брандир, что Турамбар – не кто иной, как Турин, сын Хурина. И хотя имя показалось Ниниэли незнакомым, тень пала на ее сердце.
Когда же со времени разграбления Нарготронда минуло три года, Турамбар вновь просил руки Ниниэли и поклялся, что или она станет его женой, или он вновь отправится сражаться в лесную глушь. Ниниэль с радостью ответила согласием, и сыграли они свадьбу в середине лета, и лесной народ Бретиля устроил пышный пир. Но еще до конца года Глаурунг выслал против Бретиля подвластных ему орков. В тот раз Турамбар остался дома и на войну не пошел, ибо прежде пообещал Ниниэли, что отправится в битву не ранее, чем нападению подвергнутся дома их. Но лесные жители потерпели поражение, и Дорлас, вернувшись, принялся попрекать Турина, что не спешит тот помочь народу, который давно уже считает своим. Тогда воспрял Турамбар, и снова извлек из ножен черный меч, и собрал большой отряд воинов Бретиля; и они наголову разбили орков. Так Глаурунг проведал о том, что Черный Меч находится ныне в Бретиле, и стал обдумывать услышанное, замышляя новые козни.
Весною следующего года Ниниэль понесла и сделалась бледна и печальна; в ту же пору в Эффель Брандир разнеслись первые слухи о том, что Глаурунг покинул Нарготронд. Тогда Турамбар выслал вперед разведчиков: теперь в Бретиле всем распоряжался он, и мало кто прислушивался к Брандиру. Ближе к лету Глаурунг явился к самым границам Бретиля и залег на западном берегу Тейглина, и халадин охватил великий страх: теперь стало ясно, что Великий Змей задумал напасть на лесных жителей и разорить их земли, а не просто проходит стороной, возвращаясь в Ангбанд, как многие надеялись. Потому люди Бретиля обратились за советом к Турамбару, и тот убедил их, что у халадин недостанет сил победить Глаурунга в открытом бою: только хитростью и при удаче сумеют они одолеть дракона. Потому объявил Турин, что сам отправится биться с чудовищем к границам земли, а остальным повелел оставаться в Эффель Брандир, но готовиться к бегству. Ибо если Глаурунг одержит
И спросил Турамбар, не найдутся ли такие, что готовы разделить с ним опасность; и вперед вышел один только Дорлас и никто более. И принялся Дорлас попрекать народ свой, и с презрением отозвался о Брандире, которому не по плечу оказалась роль наследника дома Халет: так опозорен был Брандир перед своими подданными и горько сделалось у него на сердце. Тогда Хунтор, родич Брандира, просил у правителя дозволения пойти вместо него. Турамбар распрощался с Ниниэлью; страх и мрачное предчувствие охватили ее и скорбен был для обоих час расставания. И вот Турамбар и два его спутника выступили в поход, держа путь к Нен Гирит.
Тогда Ниниэль, истерзанная страхом, не в состоянии ожидать в Эффель известий о судьбе Турамбара, отправилась вслед за ним, и целый отряд вызвался сопровождать ее. Брандир, сердце которого сжималось от ужаса, попытался отговорить ее и тех, что готовы были последовать за нею, от столь безрассудного поступка, но никто ему не внял. Потому он отрекся от власти и от любви к тем, кто презрел его; ничего более не привязывало его к жизни, кроме любви к Ниниэли, и Брандир перепоясался мечом и поспешил вслед за нею, но, будучи хром, далеко отстал. На закате Турамбар приблизился к Нен Гирит и узнал там, что Глаурунг расположился на краю ущелья, на дне которого струится Тейглин, и, когда наступит ночь, верно, сдвинется с места. Турин счел это добрым знаком, ибо дракон залег у Кабед-эн-Арас: в этом месте расщелина была глубокой и узкой, так что преследуемый охотниками олень сумел бы перескочить на другую сторону. Турамбар решил, что лучшего места и желать нельзя, и задумал перебраться через расщелину. Он намеревался в сумерках прокрасться поближе, под покровом ночи спуститься на самое дно ущелья и переправиться через бурный поток, а потом вскарабкаться вверх по скалам и подобраться к дракону снизу, там, где не прикрывает его броня.
Так решил Турин; но сердце Дорласа дрогнуло, когда в непроглядной темноте приблизились они к стремительному потоку Тейглина, и не отважился он на опасную переправу, но повернул назад и укрылся в лесу, сгорая со стыда. Однако Турамбар и Хунтор переправились благополучно, ибо рев воды заглушал все прочие звуки, и Глаурунг крепко спал. Но ближе к полуночи дракон пробудился и с великим шумом и ревом, дохнув пламенем, перебросил переднюю часть своего тела через пропасть и принялся подтягивать хвост. Едва не теряя сознание от жара и смрада, Турамбар и Хунтор принялись поспешно карабкаться наверх, подбираясь к Глаурунгу вплотную; и Хунтор убит был огромною глыбой: камень сорвался с кручи под поступью дракона и обрушился ему на голову, и сбросил несчастного в реку. Так погиб Хунтор, не последний из храбрецов дома Халет.
Тогда Турамбар призвал на помощь всю свою волю и отвагу и один вскарабкался по скале, и подобрался снизу к брюху дракона. Тотчас извлек он из ножен Гуртанг и, вложив в удар всю свою силу и всю свою ненависть, вонзил клинок в мягкое брюхо Змея по самую рукоять. Содрогнулся Глаурунг от непереносимой боли, предвестия смерти, и завизжал, и, корчась в муках, приподнялся и с усилием перебросил свое тело через пропасть, и, рухнув на землю, забился в агонии; все вокруг испепелил он пламенем, все сокрушил он, колотя хвостом; но вот, наконец угас его огонь, и дракон застыл неподвижно.
Извиваясь в предсмертных судорогах, Глаурунг вырвал Гуртанг из рук Турамбара, и клинок остался торчать в драконьем брюхе. Потому Турамбар вновь перебрался через поток, надеясь вернуть свой меч и взглянуть на недруга своего, и приблизился он к чудовищу: вытянувшись в длину, дракон лежал на боку, и Гуртанг торчал из брюха. Тогда Турамбар ухватился за рукоять и, упершись ногою в брюхо чудовища, воскликнул, в насмешку над речами дракона в Нарготронде:
– Привет тебе, Змий Моргота! Вот и повстречались мы снова! Умри же, и да поглотит тебя тьма! Се – отомщен Турин, сын Хурина.