Сильная. Желанная. Ничья
Шрифт:
– Вацлав… – пальчики Тамилы ложатся на мою кисть. – Если ты не хочешь говорить, то…
За дверью слышатся шорохи, шаги и детский голосок, тонущие в грохоте строгих женских наставлений. А потом дверь открывается, являя глазам маленькую Софи и, очевидно, ту самую няню – Инну Сергеевну.
– Здравствуйте, – произносит она, бросая на меня подозрительный взгляд. – Софико, поздоровайся с дядей.
– Привет, – я опускаюсь на корточки и протягиваю ей руку. Малышка неуверенно вкладывает прохладную ладонь
– Ты больше не будешь обижать маму? – неожиданно спрашивает она. Боже, я не был готов к такому повороту!
– Нет, никогда больше не обижу, честное слово.
– И бить не будешь? Потому что папа…
– Софи, доченька, идите с Инной Сергеевной помойте ручки. – Тамила вздрагивает, как от хлыста, и порывисто расстёгивает куртку Софико. Небрежно стягивает ее с детских плеч и подталкивает дочь в сторону ванной комнаты.
– О чем это она? – строго говорю я, когда няня тактично уводит малышку. – Олег поднимал на тебя руку?
– Нет, конечно. Мы идем ужинать? – Тами одаривает меня фальшивой улыбкой.
– Д-да. Жду тебя внизу.
«Сколько же в тебе тайн, Тами?»
***
– Я выросла в Старом Тбилиси. Мою бабушку звали Ламара Амирановна. Она была учительницей русского языка и литературы, – улыбается Тами. На ее красивой алебастровой коже вспыхивает румянец. – Я потеряла родителей в возрасте восьми лет.
В бокале Тамилы искрится белое вино, ноздри щекочут ароматы пряной говядины, свежей зелени и баклажанов по-грузински.
– Что с ними случилось? – накрываю ладонью ее пальчики и нежно их поглаживаю. Тами отдергивает руку, словно обжегшись.
– Вацлав… Александрович, пожалуйста, не нужно…
– Тамила… Аркадьевна, если на торжественном вечере юбиляра вы будете от меня шарахаться, нас вычислят в два счета. Пожалейте мою грешную душу, я очень не хочу жениться на Стелле. – Бормочу хрипло и выдавливаю глупую улыбку.
– Хорошо. Надеюсь, нас не заставят делать… какие-то более интимные вещи на людях? – качает головой Тами. Неловко возвращает теплую ладонь в мою – горячую и сухую.
– Надеюсь, что нет. Так что случилось с твоими близкими? Тами, давай перейдем на ты? При Басове называй меня Слава, хорошо?
– Ладно… Слава. – Кивает она. – Хотя Вацлав звучит лучше. А родители… погибли в аварии на горном перевале. Автобус не справился с управлением на серпантине. Сейчас у меня нет никого… Бабуля умерла перед моим замужеством. А твои… живы?
– Мамы нет давно. Мне было двенадцать. А отец… В общем, мама родила меня от неизвестного мужчины. Тот, кто меня воспитывал и кого я считал отцом… Он бросил семью, как только узнал об этом. Ясное дело – меня определили в детский дом.
– Боже, наверное, это ужасно? – ее тихий голос походит на шелест.
– Нормально. – Киваю неуверенно. – Тогда-то меня
– А Стелла? У вас был роман?
Имя некогда любимой девушки режет слух. А в устах Тамилы оно звучит неестественно.
– Был. Она живет в Америке. Я впервые увидел Стеллу через два года работы у Басова. Не хочу об этом…
– Почему тогда Басов хочет женить тебя на ней?
– Она всю жизнь пила старику кровь. Употребляла наркотики, гуляла. Владимир хочет пристроить дочь в надежные руки. Переложить тяжкую ношу на плечи какого-нибудь дурака.
– Ты, значит, надежный? – усмехается Тамила. Удивленно приподнимает бровь и прищуривается.
– Да. Надежный. – Отвечаю твердо, боясь спугнуть поселившуюся между нами легкость. – Скажи, Тами, а как ты здесь оказалась? В городе.
– Бабушка продала квартиру моих родителей и заплатила за обучение в университете. Мне дали общежитие. Я мечтала, что заберу бабулю к себе, но… опоздала.
Я теперь столько знаю о ней и… не знаю ничего. Потому что Тамила глубже, чем хочет казаться. И гораздо таинственнее. И ее тайна притягивает меня магнитом… Привязывает, делая с каждым днем все уязвимее, слабее и беспомощней. И, определенно, лучше. Потому что я отчаянно стараюсь вернуть себя прежнего, вырваться из одежды живого мертвеца, коим я стал. Только ей это не нужно… Она не желает становиться моим исцелением.
– Вацлав, можно мне заказать пахлаву? – смущенно спрашивает она. – Или хачапури по-аджарски.
– Обожаю женщин с хорошим аппетитом, – с ноткой загадочности в голосе отвечаю я.
От одной мысли, какая Тами в постели мутнеет разум и пересыхает во рту. Не понимаю, как можно бросить такую женщину? Почему она подала на развод? Можно ли принимать всерьез слова Софи?
– Почему ты подала на развод? – неожиданно спрашиваю.
– Не твое дело. Басов об этом не спросит. – Стальным голосом отвечает она.
Басов, Басов! К черту Басова! Я сам хочу знать, почему при упоминании мужа она цепенеет, силится сохранить спокойствие и непринуждённость? Прячется за стеной «царицы Тамары»?
– А если спросит? Ты не знаешь Басова. Сейчас мы сидим и расслабленно ужинаем, а старый интриган собирает досье.
– Скажем, что Олег мне изменил. Делов-то…
– Хорошо.
– Моя дочь любит кукол Барби. И я вожу ее на плавание, – смягчив тон, добавляет Тами.
Сильная. Беззащитная. Ее так легко сломать, обидеть и отчаянно хочется защищать. Безжалостно ломать тех, кто причинил ей боль…