Сильнее Бога
Шрифт:
Я вздохнул, нанося последние знаки на цепочку артефакта. Мне нужно было сделать его так, чтобы никто его не смог бы увидеть или снять с крестного. Сириус же задумчиво смотрел на огонь в камине и пил кофе, который сварил ему Регулус. Вскоре он встряхнулся и посмотрел на меня. Я магией остудил законченный артефакт и встал из-за стола, подойдя к нему. Я спокойно надел на его шею новый амулет, обдавая его волной моей магии, чтобы он спрятался от чужих глаз. Даже моих. Он поднял взгляд на меня, ожидая каких-то слов. Я сказал то, что давно вертелось в моей голове.
— Не волнуйся. Когда я закончу школу, будет уже другой Директор.
Комментарий к 8
Да,
Приятного Вам прочтения,
Ваш Автор.
========== 9 ==========
Зимние каникулы приближались со скоростью бладжера. Казалось, только вчера выпал первый снег, а уже сегодня я торопил время, чтобы быстрее уехать из школы. Коридоры Замка стали более прохладными, из-за чего факелы и камины горели непрерывно, чтобы обогреть каменные стены. Хотя, и чары справлялись, но недостаточно. Я не мог заметно улучшить их состояние, ведь это могли бы заметить. И догадаться. Нет, мне определенно нравился Хогвартс, учитывая, что магия этого Замка была мне родной. Во всех смыслах. А после того, как я многое переделал и исправил, то это место стало для меня домом. Хотя, я и скучал по крестному и Регулусу, но я часто с ними говорил с помощью артефактов. Так что у меня никогда не возникало чувство одиночества. По крайней мере, в общепринятом смысле. Ведь в реальности я самый одинокий в этом мире Маг. Ведь такой я остался один.
Я доделывал эссе по зельеварению, сидя с Энтони в библиотеке. Я уже давно не был в Отделе Тайн, работы особой не было, и мне было скучно. Но это дало мне время для изучения Директора и его противников. Хотя было сложно их найти, помня, что Волдеморт тоже подчиняется ему. А нейтральные маги и семьи просто не хотели никуда вмешиваться. И я уважал их выбор. Порой остаться вне игры сложнее, чем вступить в нее. Мой разум все еще не полностью осознавал то, что я стал меньше работать и тратить магии. Я практически не расходовал энергию. И из-за этого стал еще меньше спать. Хотя я и совершенствовал защиту Замка. И искал возможности для мести.
Многие бы решили, что умные люди не обращают внимания на подобные мелочи, но я не мог так сделать. Я все еще помню, как умирали мои родители. И простить такого не мог. Крестный писал мне довольно часто, чтобы Дамблдор видел, что Сириус полностью контролирует меня. Может, я и мог теперь защищать себя, но я был уязвим. И понимал, что Блэки это знают. Я не мог не доверять им. Но внутренний голос мне подсказывал, что все равно нужно быть более осторожным. Именно поэтому они все еще не знали, что я освобожден ото всех обетов и обещаний. Да, это было нечестно и некрасиво, но жизнь Елены научила меня, что даже самые близкие способны предать ради мнимой власти или силы. История моих предков это хорошо продемонстрировала.
Сколько нужно времени Регулусу, чтобы понять, что я могу быть опасным? В Сириусе я, почему-то, не сомневался. И дело было даже не в том, что он мой крестный. Просто Бродяга меня очень сильно любил. И был предан. Не просто так у него была такая анимагическая форма. И я понимал это больше других.
Для меня магия была всем. Не просто инструментом или оружием, а жизнью. Именно поэтому я мог и знал больше других. Все легенды, все сказки, что существовали, были правдой. И почти все маги понимали это. Но из-за того, что они именно знали, они перестали верить в нечто большее. Они не понимали, что ограничений не существует. Есть только некоторые запреты, установленные высшими, но и это при желании можно обойти. Не мне, к сожалению,
Я многое читал и пытался выяснить, что я могу, еще не будучи в Хогвартсе. И понимал, что ничего из того, что написано в книгах не совпадает с моей действительностью. Я был и остаюсь другим. Единственное, что схоже — были религии людей. Их представление о Боге очень походило на то, что мне подвластно. Хотя, судя по рассказам Елены, к нам раньше так и относились. И, скорее всего, все эти истории и культы появились благодаря подобным мне. Но я не собирался показывать свои возможности. Я знал, какие люди на самом деле. Не существует абсолютно добрых и хороших людей. Узнай они обо мне, их бы все равно поглотила злость и зависть. А итогом этих чувств стала бы ненависть.
Нет, я не был трусом. Все-таки обладая подобной силой и знаниями ты относишься к жизни совершенно иначе. Не как простой человек, коим я в принципе и не являлся. Вообще магия была отлична от религии и науки. В моем представлении, это было прямое воздействие на материю. Точнее, даже не в представлении, а в реальности. Я знал, что могу влиять на все, что существует. Даже больше: я чувствовал практически все, что находится на земле. Порой, мне казалось, что я могу убить всех, стоит мне только пожелать. Или же спасти. Но понимал, что обладая такой силой, я не могу ее применять таким образом.
Я знал, что раньше магия была равнозначна мудрости. И понимал, почему. Мой разум и умения показывали то, что я обладаю большим, чем большинство волшебников. И я стал различать себя и их разными понятиями. Но порой мне было одиноко среди них. Даже в моей семье. Они не понимали меня. И, наверное, никогда не поймут. Главное, чтобы не отвергли, и приняли все, что я сделаю в итоге. Несмотря на все свои размышления и ум мне все равно нужны были близкие. В этом я от людей не отличался.
Возможно, только волшебные существа приближены ко мне по силе. Но они живут в закрытых обществах, и меня все равно не примут. Елена говорила, что они не помогли таким как мы в свое время. А равнодушие, порой, хуже, чем предательство. Так что, по сути, я никому не мог доверять. Даже призраку, ведь и она могла случайно проронить неосторожную фразу. Хотя, говорила, что ни с кем не общается. Будь то мертвый или живой волшебник.
— Гарри, а как ты будешь добавлять мяту? — отвлек меня от размышлений голос Энтони. Я вздрогнул, взглянув на него, и понял, что он меня спросил.
— О, думаю, сушенную. Измельченную практически в пыль. Так реакция пройдет быстрее, а концентрация растения будет более высокой, чем при свежем ингредиенте.
— Спасибо. Я тебя от чего-то отвлек? — один из минусов Гольдштейна — наблюдательность. Но, многие бы посчитали это хорошей чертой характера. Многие, но не я.
— Я просто обдумывал, как поменять некоторые моменты варки успокаивающего бальзама. Хотелось бы улучшить его вкус. И уменьшить побочные эффекты.
— О, ты о сонливости?
— И заторможенности. Думаю, если сбавить температуру при добавлении аконита, то может что-то получиться, — задумчиво протянул я, уводя разговор на более безопасную тему.
— А если добавить пыльцу мака? — спросил Энтони. Я фыркнул, посмотрев на него.
— Тогда мы упокоим, а не успокоим человека.
Он с трудом сдержал смешок, и мы продолжили обсуждать варианты. А вот и плюс Гольдштейна: он умен и легко отвлекается, когда поднимаешь интересную тему. По крайней мере, для меня — это положительная черта его характера. Как и большинства Когтевранцев.