Сильнее денег
Шрифт:
Внезапно я услышал, как Римма тихонько подпевает под мой аккомпанемент, а еще через пять-шесть тактов почувствовал, как у меня по спине побежали мурашки.
Она обладала необыкновенным, хотя и не вполне поставленным голосом. Он был чист, как звонок серебряного колокольчика. До сих пор мне доводилось слышать только хриплые, завывающие голоса эстрадных певичек, да и то в грамзаписи.
Я играл и слушал Римму. Но тут Сэм принес кока-колу, и девушка замолчала. Дождавшись, когда Сэм уйдет, я повернулся и внимательно посмотрел
– Кто вас учил петь?
– Петь? Никто. Вы считаете, что это значит петь?
– По-моему, да. Представляю, как зазвучит ваш голос, если вы запоете в полную силу!
– Вы хотите сказать – громко?
– Именно.
Она опустила голову.
– Могу и громко.
– Так спойте! Спойте «Тело и душа», и как можно громче, черт побери!
Девушка удивленно взглянула на меня.
– Меня же мигом вышвырнут!
– А вы пойте, да погромче. Если получится хорошо – беру все на себя. Если плохо – пусть вас вышвырнут, я и пальцем не шевельну.
Я снова заиграл мелодию песенки.
То, что я услышал, потрясло меня. Я сам велел Римме петь как можно громче, готовился услышать нечто особенное, и все же серебряный голос необыкновенного звучания захватил меня врасплох, он прорезал многоголосый шум бара, как бритва, распарывающая шелк.
Уже после первых трех тактов шум утих, даже пьяницы перестали бормотать и уставились на девушку. Расти с выпученными глазами наклонился над стойкой, и пальцы его толстенных, словно окорока, ручищ сжались в кулаки. Девушке даже не понадобилось вставать. Она лишь слегка откинулась назад и чуть напрягла грудь. Песня лилась свободно, как вода из крана. Звуки заполняли комнату, зачаровывали и увлекали. Одним словом, это было великолепно.
Римма пропела куплет и припев под мой аккомпанемент, потом я знаком велел ей остановиться. Последние ноты мелодии некоторое время еще звучали в баре, заставляя тонким звоном отзываться стаканы на полках.
Я сидел неподвижно, положив руки на клавиши, и ждал.
Все шло, как я и предполагал. Все были ошеломлены. Никто не аплодировал, не кричал. Никто даже не взглянул на Римму. Расти со смущенным выражением схватил стакан и принялся ожесточенно его протирать. Постепенно снова послышались разговоры, но теперь приглушенные, сдержанные. Посетители никак не могли прийти в себя.
Я взглянул на Римму и она, не спуская с меня глаз, сморщила нос. Я уже начал привыкать к ее гримасам и понял, что на сей раз это означало: «Ну, и что ж? Думаешь, меня это трогает?»
– Бисер перед свиньями, – заметил я. – С вашим голосом вы можете стать крупнейшей сенсацией, заработать целое состояние.
– Ой ли? – Римма передернула плечами. – Лучше скажите, где снять комнату подешевле. Я почти без денег.
– Вам ли беспокоиться о деньгах? – Я засмеялся. – Да у вас не голос, а чистейшее золото!
– Ну, не все сразу. Пока мне нужна комната и подешевле.
– Переезжайте в мой пансион.
Римма загасила сигарету и поднялась.
– Спасибо. Сейчас же пойду договариваться.
Она вышла, чуть покачивая бедрами и высоко держа серебристую голову.
Пьяные посетители провожали ее взглядами, пока она не закрыла за собой дверь.
Только после того, как Сэм толкнул меня локтем, я сообразил, что она ушла, не заплатив за кока-колу.
Пришлось платить мне. Выкладывая деньги, я утешал себя тем, что послушал чудесное пение Риммы.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Я вернулся домой вскоре после полуночи. Не успел я открыть свою комнату, как дверь напротив распахнулась и выглянула Римма.
– Вот видите, переехала, – сказала она. – Вы серьезно говорили о моем голосе?
Я вошел в комнату, оставив дверь открытой, зажег свет и сел на кровать.
– Совершенно серьезно. С таким голосом вы можете разбогатеть.
– Здесь, в Лос-Анджелесе, голодают тысячи певцов и певиц, – Римма пересекла коридор и прислонилась к косяку двери. – Нечего и думать конкурировать с ними. По-моему, легче заработать на жизнь, если устроиться статисткой на киносъемку.
После пережитого на фронте меня ничто не интересовало и не волновало, но голос Риммы вызвал во мне настоящий энтузиазм.
Я уже разговаривал о девушке с Расти и сказал, что она могла бы петь в баре, но он и слышать не хотел о Римме. Правда, он тоже восхищался ее голосом, однако категорически заявил, что ни одна женщина никогда не будет петь в его заведении. Рано или поздно, заявил Расти, это приведет к большим неприятностям, а их у него и сейчас предостаточно.
– У меня есть один знакомый, – сказал я Римме. – Он, возможно, сможет что-нибудь сделать для вас. Завтра я с ним переговорю. Он владелец ночного клуба на Десятой улице. Ничего особенного, но для начала годится.
– Что ж, благодарю…
В ответе Риммы звучало столько равнодушия, что я раздраженно взглянул на нее.
– Вы не хотите стать профессиональной певицей?
– Я готова стать кем угодно, лишь бы заработать себе на хлеб.
– Вот и хорошо. Завтра же я поговорю с ним.
Я сбросил башмаки, намекая Римме, что ей пора уходить, но она все еще неподвижно стояла в дверях, не спуская с меня больших темно-голубых глаз.
– Я хочу завалиться спать, – сказал я. – Завтра встретимся, я переговорю с этим человеком.
– Спасибо. – Она не шевельнулась. – Большое спасибо. – Римма помолчала. – Мне очень неприятно просить, но не могли бы вы одолжить мне пять долларов? Я совсем на мели.
Я снял пиджак и швырнул его на стул.
– И я тоже. Перебиваюсь кое-как уже полгода. Не надо ломать голову. Со временем вы привыкнете.