Сильнее времени (Сборник)
Шрифт:
Иван Семенович, искоса глядя на гостью и думая о причине ее прихода, положил на «каток» руку и сказал:
— Размер его, как видите, неимоверен. Космические корабли прошлого по сравнению с ним вроде наперстков, что ли. И такой «межзвездный лайнер» всего лишь для шести человек. В эти цилиндрах, — он провел рукой по трубам, соединяющим ободы маховиков, — расположены служебные помещения. В спицах — лифты. При разгоне барабан неподвижен и пол в каждой трубе расположен со стороны покинутой Земли. Ускорение разгона придавит звездолетчиков к этому полу с силой, равной нормальной
— Как на Земле, — с горечью повторила Вилена. Виев уловил боль в интонации гостьи и внимательно посмотрел на нее.
— Да, как на Земле, — утверждающе повторил он. — Но без Земли. Вы правы.
— А на Земле у звездолетчиков останутся близкие, родные, любимые…
— Так вот что привело вас ко мне! — весело усмехнулся, поняв все, Виев.
— А если ваш звездолетчик любит земную девушку? Разве он лишен права на любовь? Как это жестоко, несправедливо! Даже в древности так не поступали. Цари и тираны не запрещали своим воинам жениться и иметь детей, даже когда отправляли солдат на верную смерть. Вам, конечно, легче отослать в будущее холостяков! Спокойнее. Не останется на Земле страдающих семей.
— Хотите сказать, какая похвальная формальная забота?
— Да, формальная, — разгорячилась Вилена. — Разве человек страдает, только когда он женат? А если он оставляет любимую, не женившись на ней? Тогда он не затоскует? Вот вы сами, вы же семейный?
— Да. И дети и внуки есть.
— Вот видите! А если бы вам пришлось лететь? Вы что? Развелись бы с женой? А с детьми как?
Виев улыбнулся. Его невозмутимое лицо помолодело:
— Насколько я понимаю, речь идет об Арсении Ратове?
— Откуда, вы знаете? — насторожилась Вилена.
Виев еще шире улыбнулся и стал похож уже не на индийского йога, а на давнего, хорошего знакомого:
— Дело в том, что из всех, отобранных звездолетчиков он единственный холостой.
Вилена задержала дыхание. Мгновение она стояла перед Виевым в нерешительности, потом бросилась к нему и расцеловала его в обе щеки, как отца, как деда, как самого близкого человека. Он ласково положил ей на плечо руку и сказал:
— Могу напомнить, что первые космонавты, рискуя всем в первых космических полетах, были семейными. Их ждали на Земле и родители, и жены, и дети.
— И я буду ждать! — сквозь прорвавшиеся слезы прошептала Вилена.
Он не снимал руки с ее плеча:
— Как же вы могли вообразить, хорошая вы моя, будто в наше время кто-то станет диктовать вашему Арсению свои условия?
— Значит, он сам! Потому что любит меня и хочет сберечь! Теперь-то я знаю, все поняла! — говорила Вилена, сияя от радости.
Виев мудрым взглядом наблюдал за ней, потом лукаво сказал:
— Все-таки
Главный конструктор проводил гостью на липовую аллею и пожелал ей на прощанье счастья.
Вилена сама не помнила, как домчалась до дому в турбобиле, который, к ее удаче, стоял у парка звездного городка и был свободен.
Всю дорогу из ее головы не выходило:
«Звездолет!.. Разгон с земным ускорением!.. Торможение!.. Но это потом! Сначала — я!»
«Я! Я! Я!» — торжествующе кричало все в ней.
В дом она влетела как на крыльях. Бросилась бабушке на шею. Бабушка вытирала ей слезы и говорила:
— С утра ждет тебя. Иди уж.
— Кто ждет? — не поняла Вилена, сразу став строгой.
— Кто же еще? Твой Арсений Романович, конечно.
Вилена удовлетворенно вздохнула.
«Ну вот! Оказывается, он сам пришел, а я… И все время сидел здесь. И ничего не знает!» — И Вилена решительно направилась в комнаты.
Маленькая Авеноль важно занимала гостя, сидевшего подле рояля. Она старалась изо всех сил и говорила за двоих, не смущаясь односложными ответами Арсения.
Увидев сестру, Авеноль шутливо сделала реверанс и со смехом убежала.
Родителей дома не было. Не вернулись с работы. Юлий Сергеевич, очевидно, находился все еще в своем Кибернетическом центре, Анна Андреевна — художница по внутреннему устройству квартир — где-нибудь увлеченно отстаивала свой прославленный вкус.
Арсений, поднявшись, стоял среди изысканно, с редким уменьем обставленной комнаты — огромный, неуклюжий, словно из другого мира, — и виновато смотрел на Вилену.
— Почему же ты все-таки пришел? — вскинув острый подбородок, с радостным вызовом спросила она. — Ведь не хотел видеться до самого отлета?
— Не смог, — опустив голову, сказал он.
— Ну вот, теперь не смог. А тогда?
— Хотел… уберечь.
— И что же?
— Косте первому признался.
— Косте? И в чем же?
Вилена, ликующая, счастливая, смотрела на Арсения, будто навсегда старалась запомнить каждую линию его громоздкой фигуры, склоненную голову, крупные черты лица, так похожие на мраморный памятник Вечному рейсу. Видя, что он что-то хочет сказать и не решается, она требовательно спросила:
— Так в чем же признался… хоть Косте?
— Что женюсь… перед самым отлетом, — через силу, даже побледнев лицом, выдавил из себя Арсений.
— И что же этот Костя? — звенящим, уже почти смеющимся голосом допрашивала Вилена.
— Предложил заменить… меня.
— На звездолете, надеюсь! — с шутливым возмущением воскликнула Вилена. — Что же ты ответил?
— В полете заменить сможет. Но вот сыном моего отца не станет. — И, помолчав, добавил: — Ратов должен лететь. Клятва была дана.
— И что же Костя? Понял он это?
— Еще как! Рассвирепел.
— Конечно, на меня? — игриво спросила Вилена, привлекая к себе Арсения.
Теперь рассмеялся и Арсений:
— Назвал тебя «приемной бабушкой». Грозился непременно прийти с клюкой смотреть, как мы встретимся: бабушка с мужем-внучком.