Сильнее времени

Добрынина Елена

– Как ты?
– С тревогой спросила девушка.
– Простудишься, дядюшка.

– Не волнуйся, душа моя, мне уже определённо лучше.
– Слабо улыбнулся старик.

Девушка порылась в ридикюле и достала маленькую таблетку.

– Возьми, положи под язык, ну, ты помнишь.
– Передала Ася лекарство Порфирию.

Гнездилов успел увидеть металлическую пластину, как ему показалось, серебряную, из которой ловким движением она выдавила таблетку. Пластина исчезла в сумочке молниеносно и Гнездилову осталось лишь гадать, что это такое сверкнуло в девичьих руках. Для человека XXI века в том не было никакого

секрета. Обыкновенный блистер с таблетками нитроглицерина. А для Гнездилова сие стало ещё одним звоночком, оповещающим, что не стоит до конца верить этим людям. И вроде бы были они искренними, но что-то явно не договаривали.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Когда чай был допит и все светские новости обсуждены, Николай решил, что пора бы и честь знать. Его так и не приняли, но сил злиться не было - сказалась усталость. Это только на первый взгляд он бесцельно проболтался в Штабе весь день.

Граф собирался уже уходить, когда адъютант дежурного генерала вдруг влетел в приёмную и знаком показал, что Николая ждут. Ильинский бросил на спинку стула свою шинель, которую намеревался надеть, и, оправив мундир, последовал за помощником. Генерал стоял у окна и смотрел на пылающий закат, плавящий стекла его кабинета.

– Здравия желаю! Разрешите обратиться, ваше сиятельство?
– Отчеканил молодой граф.

В голосе его промелькнуло волнение, но Николай справился с собой. Офицер, а волнуется будто мальчишка, только вчера получивший звание и чин.

– Да, да, Николай Павлович. Здравствуйте.
– Задумчиво протянул генерал и вернулся к своему столу, который словно остров в океане, возвышался посреди большой залы.

Николай приблизился на пару шагов, хотел было начать говорить о своём переводе, но генерал сделал движение рукой, что означало, что ему следует покамест молчать. Николай осекся.

– Знаю я, знаю твою историю, сынок, - вздохнул генерал, обращаясь к нему по-отечески, и опасения Николая подтвердились - не обошлось в этом вопросе без батюшки.
– Молодость об руку идет с глупостью и горячностью. Не уважаете вы, молодёжь, слово отеческое, плевать хотите на традиции и порядки. В армии служить Царю и Государство - то дело похвальное, Николай Павлович, только вот при каких обстоятельствах вы в армию собрались?

Генерал посмотрел на Николая с укоризной.

– Я никогда не хотел увольняться из войск, - опустил голову Ильинский.
– Мне пришлось в виду... определённых обстоятельств.

– Знаю я ваши обстоятельства, любезный!
– Понимающе кивнул головой генерал.
– Да только служба - это не в бирюльки играть, вам ли не знать?! Нет здесь такого, чтобы сегодня служу, а завтра за юбкой увиваюсь.

Кровь прилила к щекам, генерал бил по больному, но он был прав, а потому Николаю нечего было возразить. Если бы не та история с Лилит, никогда бы не пришлось ему стоять вот так и как мальчишке перед старшим наставником чувствовать стыд за случайную шалость.

– Скрывать не буду, - продолжил генерал свою речь.
– Имел я беседу с вашим батюшкой, и он очень против вашего перевода. Но армии нужны люди, нужны офицеры, нужны патриоты. События в мире столь стремительно развиваются, что армия должна быть наготове. Но вот соответствуете ли вы офицерскому чину,

Николай? Не стыдно ли будет мне за своё решение?

Николай вспыхнул и хотел было уверить дежурного генерала, что служба - это то, что действительно важно для него, но военачальник вновь остановил его жестом. Голос его был строг.

– Цыц! В общем, вот вам моё решение, Николай Павлович: до Крещения я перевод не подпишу, даю вам сроку подумать. Коли не передумаете и жизненные обстоятельства ваши не переменятся, так после праздников прошу ко мне, получите свою резолюцию на бумаги о переводе. Ну, или с батюшкой своим поговорите. Ежели министр свой автограф поставит, куда уж мне супротив его слова?!
– Генерал подмигнул, давая понять: если Ильинские по-семейному решат сей вопрос, он лично против не будет.

Николай, который по ходу разговора уже был готов, что генерал прогонит его прочь, воспрял духом. Отложенное решение - это все-таки не отказ. На компромисс с отцом он не надеялся даже, не веруя ни секунды в то, что его papa пойдёт на сей шаг.

Николай благодарно заверил генерала, что ничто не переменит его жажды служить и что после праздников он сызнова явится к генералу на ковёр. Тот только кивнул, усмехнувшись. Нужны были ему такие рьяные офицеры, жаждущие службы. Пользы от них в войсках поболее будет, нежели от протирания штанов в канцелярии полиции. Но и с министром ссориться не хотелось.

Удовлетворённый встречей и окрылённый надеждой получить-таки разрешение, Николай распрощался с военачальником и вышел прочь из Штаба. Завтра канун Нового года, "щедрый" вечер, а он в ссоре со всем семейством. Не хотелось Николаю так завершать год. Но и явиться без приглашения на Галерную, значит, дать повод отцу показать свою власть и силу. Пригласит матушка завтра, поеду, решил он, ну, а не пришлют записки, что ж, так тому и быть. С этими мыслями Николай взял извозчика и с лёгким сердцем уехал в сторону квартиры Александра Сергеевича.

***

Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х., гд?-то въ Новгородской губерніи

Порфирий Георгиевич ещё постоял у раскрытого окошка и, почувствовав себя значительно лучше, решил вернуться в купе. Видимо, подействовала таблетка. Страх, сковавший Асю, отпустил. Проводив дядю на место, девушка попросила Гнездилова постоять в тамбуре. Впервые ей страстно захотелось выкурить сигарету. Никогда она не курила, пробовала, как и все девушки, чтобы понять, что ж в этом привлекательного, но не оценила, как сие занятие могло вообще кому-то нравиться. Сейчас же остро захотелось затянуться. Сказывались нервы. Гнездилов неожиданно легко согласился и сопроводил ее в тамбур вагона.

Ася затянулась, выпуская дым. Закашлялась. Папиросы оказались слишком крепкими. Девушке хватило одной затяжки. Затушила только раскуренную папиросу о деревянную раму и выбросила в приоткрытое окно.

– Я предупреждал, что они крепки. – Усмехнулся сыщик в усы.

– Это было слишком самонадеянно с моей стороны.
– Слабо улыбнулась розоволосая.

Александр Сергеевич решил воспользоваться моментом:

– А вот сестрица ваша, Анна Алексеевна, покрепче, смогла докурить.

Ася удивлённо уставилась на сыщика. Это когда это Анька успела с Гнездиловым на перекуре побывать? Не упоминала она рассказа, что такое случалось.