Сильное звено
Шрифт:
— Нет! — кричу я. — Постойте!
Четверка смотрит на меня, как на пустое место. Нет, это не ложный консенсус, а нестабильность кластера. Безумие.
— Мы должны восстановить целостность, — говорит Дэвид.
— Погодите! У вас ложный консенсус!
— Ты-то откуда знаешь? Тебе он вообще недоступен. — Эти слова больно ранят меня.
Они трогаются с места. Я бегу, чтобы остановить их, и упираюсь ладонью в грудь Дэвида.
— Вы умрете, если вернетесь на гору. Этого нельзя делать.
Ахмед отталкивает мою
— Мы должны вернуться к Алии и Рен.
— Кто у вас отвечал за этику? — спрашиваю я. — Наверное, Рен? Вот почему вы пришли к ложному консенсусу! Соображайте! Вы все умрете, как Алия и Рен.
— У нас никто не специализировался на этике, — говорит Мэгги.
— В конце этого оврага видна река. Лагерь где-то рядом! Если мы повернем назад, то больше не найдем дорогу к реке. Ночь застанет нас на горе. У нас нет еды. Нет укрытия. Мы погибнем.
Они молча делают шаг вперед.
Я с силой толкаю Дэвида, и он спотыкается. Сьюзен вскрикивает — волокуша ударяется о камень.
— У вас ложный консенсус, — повторяю я.
Воздух наполняется феромонами, и я понимаю, что они в основном мои. «Вето» — простой сигнал, известный всем, но редко используемый. Дэвид замахивается, и я перехватываю его кулак. Он слабее.
— Мы спускаемся, — говорю я.
Лицо Дэвида напряжено. Он резко поворачивается, и четверка берется за руки, объединяясь в поисках согласия.
Я отталкиваю Дэвида от остальных, разрывая связь. Потом толкаю Ахмеда и Мэтти, и они падают навзничь.
— Никаких совещаний! Идем!
Подхватываю волокушу Сьюзен и тащу вниз вдоль ручья. Быстро. Оглянувшись, вижу, что трое остальных стоят на месте и смотрят на меня. Потом идут следом.
Может, я тоже принял неправильное решение. Может, я убью нас всех. Но это все, что я могу сделать.
Сьюзен тяжело дается путь вниз по оврагу — снега местами нет, и волокуша подпрыгивает на неровной земле. Я непроизвольно выбрасываю в воздух успокаивающие феромоны, хотя прекрасно знаю, что девушка не в состоянии их понять. Между кластерами передаются только самые примитивные эмоции, а иногда и это невозможно, если кластеры из разных яслей. Я начинаю посылать Сьюзен феромоны благополучия, надеясь, что до ее сознания дойдут эти элементарные химические сигналы.
Оглядываясь, я каждый раз вижу, как три Джулиана плетутся за мной. Новая травма вновь разбила с трудом восстановленный кластер, и мне остается лишь надеяться, что нанесенный мной ущерб не окажется непоправимым. Врачам из Института лучше знать. Наверное, они спасут Джулиана. Мой случай безнадежен — скорее всего мне придется эмигрировать в один из анклавов одиночек в Европе или Австралии.
Натыкаюсь на гряду валунов в окружении камней и обломков помельче. Здесь волокуше не пройти.
— Беритесь за концы, — командую я Ахмеду и Дэвиду.
Волокуша превращается в носилки. Мы вынуждены замедлить шаг, но все же кое-как
Лес изменился. Сосны исчезли, и теперь нас окружают клены. Я все время поглядываю на небо, боясь пропустить поисковую группу. Почему нас не ищут? Может, мы слишком сильно удалились от зоны поисков? Известно ли спасателям, где мы? А что, если они обнаружили нас ночью, увидели неполные кластеры и бросили на произвол судьбы?
Ослепленный паранойей, спотыкаюсь о камень. Они не могут быть такими жестокими. Мойра говорит, что вся наша жизнь — экзамен. Неужели и это тоже? Неужели они способны погубить кластер, чтобы испытать остальных?
В такое я поверить не могу.
Перед нами крутой четырехметровый спуск, в конце которого ручей впадает в реку, внося свою скромную долю в бурлящую стремнину. Я не вижу легкого пути вниз; приходится снять Сьюзен с волокуши и поддерживать ее, помогая спуститься по неровному склону.
Камни мокрые и осклизлые. Я поскальзываюсь, и мы падаем, пролетев меньше метра, но у меня перехватывает дыхание. Сьюзен падает на меня и вскрикивает от боли.
Я откатываюсь в сторону, судорожно хватая ртом воздух. Подбегают Ахмед и Дэвид, чтобы помочь нам подняться. Мне не хочется вставать. Я бы остался лежать здесь.
— Вставай, — говорит Дэвид. — Нужно идти.
В глазах туман, голова кружится. Боль в груди не проходит. Острая, колющая боль. Ощупываю себя. Ребра сломаны. Я едва не теряю сознание, но Ахмед поднимает меня.
Сьюзен тоже удается встать, и мы, пошатываясь, бредем по плоским камням, устилающим дно обмелевшей реки. Через несколько месяцев вода зальет всю долину.
Мы жмемся друг к другу, образуя что-то вроде временного кластера, и медленно идем вниз по течению реки. Во мне не осталось силы. Только слабость и боль.
За огромным валуном в нос ударяет резкий запах.
Медведь, почти такой же большой, как валун. Нет, три медведя ловят лапами рыбу в речной заводи. Ближе всех самый крупный — метрах в пяти от нас.
Воздух наполняется запахом страха; у меня срабатывает рефлекс опасности, и боль словно вымывается из меня холодным дождем.
Медведи удивлены неожиданной встречей.
Тот, что ближе к нам, встает во весь рост. На четырех лапах он был мне по грудь, а когда выпрямился, оказался на метр выше. Когти в длину сантиметров шесть.
Мы пятимся. Я понимаю, что на открытой местности нам от медведя не убежать. Единственная надежда — спасаться поодиночке.
Разделяемся, передаю я и тут же вспоминаю, что эти четверо не из моего кластера.
— Нам нужно разделиться и бежать в разные стороны, — говорю я уже вслух.
Медведь останавливается. У меня мелькает мысль, что зверь реагирует на мой голос, а потом я вспоминаю запах, который почувствовал рядом с валуном. Феромоны.
Медведи не дикие.