Сильные мира сего (другой перевод)
Шрифт:
Сильвене сообщили об этом в самое неподходящее время; она и без того опаздывала на репетицию в декорациях, и ее новый любовник, высокий смуглый молодой человек, игравший в одной пьесе с Сильвеной, уже торопил ее.
Она нацарапала письмецо Люлю, чтобы отправить его пневматической почтой.
«Это нередко случается с близнецами, – писала Сильвена. И продолжала: – Я подавлена горем. Я не сознаю, что делаю. Не сознаю, что говорю. Я еду на репетицию, как автомат».
Она подумала: «Он сочтет необходимым явиться вечером,
Ведь ей удалось все так устроить, чтобы не видеть его двое суток; уже обо всем условились. И Сильвена поспешила добавить несколько слов: «Репетиция продлится весь вечер и всю ночь. Это ужасно!»
– Да-да, я совсем готова, милый, иду! – крикнула она своему любовнику.
Взглянув на озабоченное лицо Сильвены, тот спросил:
– Что-нибудь случилось?
– О, пустяки! Небольшие неприятности.
Про себя она подумала: «Да, надо ведь еще известить и Фернанду. От нее так просто не отделаешься».
После репетиции Сильвена поехала в магазин трикотажных изделий. По дороге купила букет цветов.
Фернанда жила в комнате позади магазина. Она была занята приготовлением обеда.
Целых полчаса несчастная судорожно рыдала.
– Вот, вот, – стонала она. – Господь Бог начинает меня карать. Я хочу взять девочку к себе, я хочу ее взять! А то ее там тоже уморят! Ведь она – частица моего существа, тебе этого не понять.
– Да нет же, голубушка, я отлично понимаю, – раз двадцать повторила Сильвена. – Ты же знаешь, я люблю их так, будто это мои собственные дети.
– А когда похороны? – спросила Фернанда.
– Послезавтра утром.
– Как ты туда поедешь?
– Должно быть, в автомобиле, вместе с Люлю.
– Значит… В каком часу мне надо быть у тебя?
– Нет-нет, голубушка, – поспешно возразила Сильвена. – Лучше тебе поехать туда отдельно от меня. Когда человек в горе, он не помнит, что говорит. Согласись сама, было бы ужасно глупо, если бы ты допустила оплошность, что-нибудь ляпнула…
Она достала из сумочки стофранковую кредитку.
– Вот… возьмешь такси.
Фернанда оттолкнула ее руку.
– Бери, бери, – настаивала Сильвена. – И не покупай цветы, я займусь этим сама. Как поздно! Мне очень грустно, но надо идти. Ты должна признать, что я немало забочусь о тебе.
– Спасибо, спасибо, ты очень добра, – пробормотала Фернанда.
Сильвена подняла лисий воротник на своем жакете и проговорила тоном, каким говорят с детьми, когда хотят их успокоить:
– А потом ты придешь на мою генеральную репетицию, а потом я стану направлять к тебе покупательниц, чтобы немного оживить твою торговлю, а потом, сама увидишь, все будет хорошо.
– О, когда речь идет о смерти, тут уж, знаешь, ничего хорошего быть не может, – возразила Фернанда, и по ее щекам заструились слезы. – Да, совсем забыла… Ведь я собиралась тебе рассказать… Сюда приходил какой-то тип,
– Что еще за тип?
– Не знаю. В коричневом пальто. Должно быть, сыщик. Не из полиции, но что-то в этом роде. Может, он приходил по поводу моей торговли.
«Неужели Люлю что-нибудь подозревает? – мелькнуло в голове Сильвены. – Нет, это невозможно. Впрочем, мне теперь на все наплевать».
И она отправилась обедать.
В представлении Моблана Мальмезон был далеким дачным местом. Вот почему для поездки туда он заказал не обычное такси, а вместительный автомобиль, напоминавший ту «испано-суизу», в которой они с Сильвеной ездили в Довиль. Большая охапка цветов лежала рядом с шофером.
Когда Сильвена и Люлю подъехали к дому кормилицы, Фернанда была уже там.
Сильвена бросилась в объятия своей подруги и воскликнула:
– О моя дорогая! Ты, как всегда, бесконечно добра и участлива.
Вполголоса она прошептала:
– Держи себя в руках, слышишь? Умоляю тебя!
Люлю больше всего заботился о том, чтобы не попадать ногой в лужи – их было немало возле дома.
Все время, пока продолжались похороны, Сильвена изо всех сил старалась плакать столь же безутешно, как Фернанда. Ей не пришлось разыгрывать эту комедию в присутствии многочисленной публики: за белым катафалком следовало всего пять человек. Как ни скромна была погребальная церемония, но и она казалась чрезмерно пышной. Невольно приходило в голову: нужна ли лошадь, чтобы отвезти на кладбище этот крохотный гробик, и нужен ли певчий, чтобы молить о милосердии к невинному младенцу?
«Ведь надо же было так случиться, чтобы умер именно тот младенец, которого назвали моим именем!» – невольно подумала Фернанда.
И ей захотелось взять под мышку маленький деревянный гробик и самой закопать его у какой-нибудь стены.
Отпевание в церкви заняло не больше четверти часа.
Кладбище было расположено неподалеку; узкая, недавно вырытая яма отсвечивала влажной глиной.
Подул легкий ветерок, и Люлю старательно прикрыл шею шарфом.
У кладбищенской ограды Сильвена шепнула Фернанде:
– Проводи меня до автомобиля. И сделай вид, будто утешаешь меня.
Несчастная мать, содрогаясь от рыданий, послушно зашагала рядом с Сильвеной, словно поддерживая ее, затем, понурившись, направилась к своему такси. Заметив, что Фернанда без сил рухнула на сиденье, Сильвена подумала: «Говоря по правде, я порядочная дрянь. Но такова жизнь, ничего не поделаешь!»
Большой наемный автомобиль двинулся в обратный путь к Парижу. Люлю сидел, выпрямившись на подушках, и смотрел в окно; выражение лица у него было холодное и замкнутое. Неожиданный удар судьбы не столько расстроил его, сколько раздосадовал.