Сильные мира сего

Дрюон Морис

Госпожа Полан вытянула укутанную в кроличий воротник шею и с любопытством наклонила лицо с огромной бородавкой на подбородке: ей тоже хотелось услышать слова, которые Моблан прошептал Изабелле. Люлю, казалось, только теперь узнал ее и пришел в ярость.

Бросив злобный взгляд на госпожу Полан, он ткнул в нее указательным пальцем

и забормотал:

– Старая ящерица!.. Старая ящерица!..

Голос его становился все громче и громче.

– Это вы!.. Это вы!.. Это вы!.. – вопил он. – Все это из-за вас!.. Все это из-за вас!.. Все это из-за вас… Я предупрежу полицию!..

Он вскочил на колени и пополз по одеялу, вытянув вперед руки с таким видом, словно хотел схватить госпожу Полан за горло.

Обе женщины в испуге отпрянули.

– Ну-ну, успокойся, папаша, – сказал старший служитель, пытаясь снова уложить Люлю.

Но припадок только начинался. Люлю вцепился в прутья кровати и потрясал ее, выкрикивая неразборчивые проклятия и покачивая своей уродливой головой. Он напоминал старую марионетку из ярмарочного балагана.

Трудно было представить, что это изможденное тело, совсем недавно походившее на труп, еще таит в себе столько энергии. Несколько больных устремили на него глаза, но ближайший сосед продолжал невозмутимо писать. Индийский раджа по-прежнему с величественным видом расчесывал свою бороду. Старичок опять запел:

Когда же снова…

– Батист! – крикнул старший служитель. – Помоги-ка.

Санитар подбежал, и возня возле постели Люлю усилилась. Моблану удалось вскочить, и он с грохотом опрокинул ночной столик.

Ерзая обнаженными ягодицами по холодным плитам пола, он молотил кулаками по ногам санитара и продолжал звать полицию.

– Надень-ка на него рубашечку! Побыстрее! – приказал старший служитель.

Он бросил

на женщин сердитый взгляд:

– Вам бы лучше уйти, сами видите, при вас он…

Изабелла и госпожа Полан поспешно ретировались.

Когда они подошли к дверям палаты, до них донесся крик Люлю:

– Видите, что со мной делают!.. Видите, как со мной обращаются!.. Предупредите полицию!

Они обернулись и увидели, что на Люлю натягивают смирительную рубаху. Из серого холщового мешка выглядывала только его голова с багровым шишковатым лбом. Он продолжал кричать…

– Как бы его не хватил удар, – сказала госпожа Полан.

И тут до них донеслись звуки пощечин: служители со всего размаху били несчастного по щекам.

* * *

Когда на следующее утро санитарная карета, заказанная Шудлером, прибыла в дом умалишенных, чтобы перевезти Моблана в больницу, выяснилось, что старый холостяк уже скончался.

Оставленные им миллионы наследники уже давно поделили между собой. Так как неприлично было указывать место его смерти, решили извещений о похоронах не рассылать.

Ноэль Шудлер, у которого теперь не было секретов от Симона Лашома, сообщил ему о смерти Люлю и прибавил:

– А знаете, что эта скотина, этот негодяй выкинул, чтобы нам напакостить? Право же, не могу выразиться иначе… Ему непременно понадобилось окончить свои дни в сумасшедшем доме!

Две недели спустя в газете «Фигаро» появилось короткое сообщение: семьи Фовель де Ла Моннери, Леруа – Моблан, Моблан-Ружье и Шудлер извещали о кончине господина Люсьена Моблана, которая произошла на шестьдесят втором году его жизни; похороны состоялись в присутствии близких родственников.

В действительности же госпожа Полан, уполномоченная родными, в полном одиночестве следовала за похоронными дрогами.