Сильные страсти под жарким солнцем
Шрифт:
– Круг киньте, мать вашу! – заорала я, со всей силы толкнула стоявшего рядом бородатого типа непонятной национальности, дернула к борту, хотела перепрыгнуть, чтобы помочь Зойке, но кто-то резво схватил меня сзади за мокрую футболку и удержал на корабле. Одновременно прозвучал приказ на французском – и двое пиратов сиганули в воду к уже захлебывавшейся Зойке.
А яхта разворачивалась… По всей вероятности, чтобы броситься за нами в погоню.
Меня продолжал удерживать какой-то тип, скорее похожий на королевского мушкетера, чем на пирата, уверяя при этом, что его люди окажут раненой
Я просто отмахнулась от него и стала вместе с толпившимися на палубе наблюдать за спасением Зойки. Ее уж тащили к веревочной лестнице. А яхта тем временем полностью развернулась.
– Скорее! Скорее, мать вашу! – заорала я, повернулась к мушкетеру и заявила, что нас держали в заложницах и надо быстро сматываться. И снова добавила несколько слов про мать этого господина.
Внезапно он расплылся в широкой улыбке.
– О, вы русская? Да, конечно, русская. Меня учили здороваться по-русски! – и, в свою очередь, вспомнив мою мать, приложился к моей ручке.
После его культурной и очень вежливой речи на французском наш национальный колорит с весьма специфическим акцентом звучал так смешно, что я не смогла удержаться и схватилась за живот. Француз не понимал причин моего веселья и, наверное, решил, что у меня истерика.
Тут подскочил Ванька в сопровождении какого-то мужика с обветренным мужественным лицом и великолепным телом (как я успела заметить – но вообще-то подобные вещи я всегда замечаю) и заорал:
– Мама, скажи этому французскому козлу, чтобы дал полный вперед! Ты что, не видишь, что там на яхте выкатили?
Француз с широчайшей улыбкой посмотрел на Ваньку и спросил:
– Ты – сын? – и вспомнил меня в определенном контексте.
Ванька ответил ему тем же. А француз, по всей вероятности, решил, что мой ребенок поприветствовал его на своем родном языке – именно так, как положено здороваться в России. Мужик, подбежавший на пару с Ванькой, только хмыкнул.
Разбираться мне было некогда, теперь уже я схватила француза сзади за одежду, развернула и показала пальцем на пушку, установленную на носу яхты, следовавшей за нами. Пираты с кормы испарились, мы с французом, Ванькой и мужиком тоже рванули в направлении носа, по пути француз отдавал приказы срывающимся голосом, причем на этот раз он перешел на английский. Английскими матерными выражениями он владел не хуже, чем русскими. Я надеюсь, что по крайней мере их значение было ему известно.
Я не очень представляла, как деревянное парусное судно сможет уйти от современной быстроходной яхты, но была приятно удивлена…
Мы понеслись на такой скорости, причем в открытое море, что я глубоко задумалась насчет приборов и механизмов, которыми, видимо, напичкан этот парусник – вернее, вроде бы парусник. Вскоре мы оказались вдали от берега. Все выпущенные с яхты снаряды падали в воду за нашей кормой, не достигая судна.
Во время этой морской погони мы с Ванькой сидели в каком-то закутке на палубе, рядом со шлюпкой, куда юркнули при первом залпе из гранатомета, также оказавшегося на вооружении
Пираты рассыпались в разные стороны, рассредоточившись по всему кораблю, но дело свое явно знали, потому что маневрировали очень умело. Француз унесся в неизвестном направлении, сопровождавший Ваньку мужик – тоже, как только увидел, куда мы юркнули.
– Зойку вытащили? – шепотом спросила я у сына, сжимаясь в комочек при каждом грохоте выстрела и следовавшем за ним сильном всплеске воды.
– Ага. Понесли перевязывать. А этот дядя, ну тот, что со мной пришел, – русский. Из Владивостока. Владик из Владика, как он сказал.
«Где только не встретишь наших людей», – мелькнула у меня мысль, но сейчас было не до дяди из Владивостока.
– Мам, может, выглянуть? – через некоторое время предложил Ванька.
– Сиди! – рявкнула я, но прислушалась.
Больше не стреляли. И шума несущейся за нами яхты вроде бы слышно не было. Решили не преследовать нас? Поняли, что мы все равно уйдем?
Но, с другой стороны, во что мы вляпались теперь? Что это за судно? Но ведь ты сама за ним прыгнула и сама напросилась на борт, напомнила я себе. Тебя сюда никто не приглашал. Ладно, сориентируемся по обстановке. Для начала следует разобраться, что это за пираты и на кого работают.
– Эй, вы там! – внезапно послышался голос, и Владик из Владика заглянул в наше укрытие. – Живы? Пошли. Капитан зовет.
Владик подал мне руку, помог выбраться, я, откровенно говоря, с трудом встала на затекшие ноги, покрутила шеей, сделала пару наклонов. Ванька последовал моему примеру. Затем мне захотелось взглянуть на наших преследователей, и я изъявила желание прогуляться на корму.
– Все, отстали, смотреть не на что, – сообщил Владик. – Двигаем к капитану.
Когда мы уже сделали два шага в направлении носовой части судна, Владик ухватил меня за локоток, приостановил и прошептал на ухо:
– Ты уж меня не выдавай, смелая. Я этого лягушатника научил по-русски здороваться, – Владик тихо хмыкнул. – Ну сама понимаешь…
– Понимаю, – улыбнулась я и посмотрела на сына: – Усек?
Ванька кивнул и напомнил мне, что он как раз поздоровался с капитаном должным образом. А я поинтересовалась у Владика, какими судьбами он оказался на этом судне. Он пожал плечами:
– Долго рассказывать. И, если честно, не очень хочется.
– И кем ты тут, если не секрет?
– Жеребцом, – ответил Владик, но выяснить я ничего не успела: мы как раз подошли к нужной каюте.
– Ну, давай, с богом! – кивнул мне Владик. – Удачи тебе, землячка. И тебе, парень! – Владик пожал Ванькино плечо, подмигнул нам и удалился.
А я постучалась в дверь, услышала на французском приглашение войти, и мы с Ванькой оказались в богато обставленной каюте, где за столом под лампой с зеленым абажуром (в этот момент не зажженной) восседал капитан – уже известный мне француз – и еще какой-то тип в платке, повязанном на голове.
– Мадам! – Капитан вскочил со своего места и опять приложился к моей ручке. А потом в очередной раз помянул мою мать, что мне уже порядком надоело, но выдавать Владика я не собиралась.