Силовой вариант ч. 1
Шрифт:
— Вы что, не можете отобрать у него бутылку? Ему же нельзя.
— Сэр, мы проверяем его кабинет постоянно… мы не знаем где он ее взял.
В восемьдесят шестом году Уилсон свалился с обширным инфарктом, врачи давали ему не больше месяца жизни. Бычье, техасское здоровье бывшего морского офицера взяло свое — но врачи предупредили его, что даже одного стакана спиртного может хватить для беды. Уилсон не пил какое-то время — но после того, как русские нанесли по Пакистану атомный удар — он сорвался. Это надо было прекращать.
— Значит, так. Два стакана для хайболла.
Сын торговца спиртным, Авратакис хорошо знал, как приводить в чувство алкоголиков с минимальными последствиями для их здоровья.
— Да, сэр! — сказала Анита и вылетела за дверь.
Начальник департамента ЦРУ пододвинул стул, сел поближе к дивану, на котором спал конгрессмен. Для гигантского роста конгрессмена, диван был мал и его длинные ноги свешивались за спинку.
— Чарли, Чарли… — со вздохом сказал Авратакис.
Ведь он любил этого человека. Специальный представитель директора ЦРУ был жестким и циничным человеком, он видел слишком много дерьма и грязи, чтобы любить кого-то из людей — но вот этого парня он любил. Конгрессмен Чарли Уилсон сделал намного больше, чем он был должен для защиты интересов Америки, он не предал их и не подставил даже тогда, когда в Пакистане взорвался ядерный заряд и погибли американские военнослужащие и советские предъявили всему миру обломки сбитого в Афганистане американского палубного истребителя и нескольких сбитых американских летчиков — и на них на всех обрушилась очередная Ниагара дерьма. Предложения тогда были самые разные: распустить ЦРУ, объявить импичмент Президенту. Оказалось, что американцы готовы поддерживать тех, кто почти без шансов бьется на переднем крае борьбы с наступающим коммунизмом — но не готовы, чтобы гибли американские военнослужащие. И лишь этот парень — встал с ними плечом к плечу и принял на себя весь удар. Потому и начал пить — почти все, кого он узнал за время многочисленных поездок в Пакистан — погибли. Уйти не удалось почти никому.
— Готово, сэр — вернулась Анита с требуемым.
— Поставь на стол.
Гас Авратакис долил стакан с томатным соком и желтками водкой, размешал живительную смесь коктейльной соломинкой. Потом взял кувшин с водой и бестрепетно вылил кувшин на голову конгрессмена. Тот заворочался, застонал.
— Какого черта. Анелиз…
— Давай, вставай, парень. Русские идут!
Упоминание о русских взбодрило конгрессмена: тот с трудом сел на диване, приглаживая мокрые волосы. Мутные от опьянения глаза сфокусировались на человеке перед ним.
— Гас? Какого… черта.
— Такого. На, пей. Пей!
Конгрессмен с трудом поднес стакан с похмеляющим ко рту — и едва не выронил его. Зубы мелко клацали об стекло.
— Ну… ну… не пролей. Давай, пей, это надо выпить.
Конгрессмен с трудом выпил похмеляющее, потом аспирин с минералкой. Начал немного приходить в себя.
— Гас… какого черта. Ты же… в Египте…
— Узнал, что ты бухаешь, и примчался сюда. Какого черта ты опять начал, парень, ты же знаешь, что это
— Я… я не могу…
— Чего?
Конгрессмен смотрел прямо на Авратакиса, в глазах стояли мутные слезы.
— Они… травят меня… но дело… не в этом.
— Мне тоже несладко приходится.
— Понимаешь… Гас… мы их просто бросили. Просто насрали на них… и все… Русские проехались по ним… танками… бросили на них… атомную бомбу… а мы просто на них насрали. Понимаешь это… подлость… когда сбивают несколько самолетов… мы все орем… как резанные… а когда убивают миллион тех… кто поверил нам… нам наплевать, понимаешь, наплевать.
Авратакис вздохнул.
— Вот что, Чарли. Ты знаешь, кто я и откуда я. Я видел сколько драк, сколько, наверное, видел один человек из миллиона. Двое парней, приняв на грудь, выходят из бара и чувствуют, что у них накопились проблемы, которые надо срочно решить. Но я кое-что понял. Все драки начинаются одинаково, но заканчиваются по-разному. Я видел парней, которые после того, как им врезали — лежали и хныкали как девчонки. А потом еще и вызывали полицию, чтобы та сделала то, чего не смогли сделать они. Но я видел парней, которые получали по морде, вставали — и снова лезли в драку, даже если противник был ощутимо сильнее и они делали это до тех пор, пока не теряли сознание, пока их не разнимали или пока не приезжала полиция. Таких парней было немного. Но они были. Так вот, Чарли — у нас нет полиции. Никто не приедет. Поэтому — вставай и дерись.
— А что… что случилось то? Ты как то… не в себе.
— Точно. Не в себе. Один парень сунулся в Афганистан. И попал прямиком в лапы медведя. Так что у нас проблема, парень.
Вашингтон, округ Колумбия
17 июня 1988 года
По пути — Авратакис и Уилсон заехали в одно неприметное местечко, которое содержал парень, отец которого покупал у отца Авратакиса спиртное еще в пятидесятые. Тарелка горячего лукового супа по особому рецепту, очень жирного — окончательно привела конгрессмена в чувство.
— Что произошло? — спросил Уилсон, когда они поедали суп с сухариками.
Авратакис привычно оглянулся — вроде ничего подозрительного.
— Мы направили парня в Афганистан. Он должен был восстановить контакты там… после всего этого дерьма мы как ослепли.
— Это был американец?
Авратакис еще раз оглянулся.
— Хуже. Еврей.
— Еврей?!
— Говори тише!
— Извини… — конгрессмен снова налег на суп.
— Да, еврей, черт бы побрал всех наших кабинетных умников. В том то и дело.
— Как он оказался на такой операции?
— Сейчас разбираются, пока известно немногое. Парень — эмигрант из СССР, выехал с семьей в Израиль, потом его отправили на стажировку сюда, мы его переманили. Дали гражданство, чтоб его! Знал языки, считался надежным.
— Считался?
— Я сейчас уже ни в чем не уверен. Может, русские подбросили кукушечье яйцо в наше гнездо.
— Кто еще это знает?
— Пока никто. Не расползлось. Но по данным из трех источников — парень жив.