Шрифт:
Силой и властью
Влад Ларионов
Силой и властью
Знамения и проклятия
Люди и нелюди
Чудовище
Названный братец
Подгорные демоны и степной мор
Взрослые и дети
Силой и властью
Знамения и проклятия
1
Начало
Великий кнез Умгарии Вадан Булатный объявил войну. Привел объединенное войско племен на границу с Орбинской республикой и встал цепью лагерей вдоль всего полноводного Зана.
Прошел почти месяц - припасы истощились, дичь в округе исчезла, воины от безделья совсем потеряли голову - но кнез не двигался с места. Не то чтобы решимость расквитаться с южным соседом за бесчисленные обиды и притеснения совсем покинула владыку умгар, нет. После того, как он объединил под своей рукой все умгарские земли и провозгласил себя великим, посланным богами, дабы раз и навсегда покончить с господством орбинитов, война стала неизбежной. Да и не зря кнеза Вадана прозвали Булатным: изменить своему слову он не мог.
Но все же было страшно. Напасть на златокудрых - немыслимое дело! Конечно, и Пряный путь, единственный торговый тракт в южные земли, и богатые недра предгорий Поднебесья всегда были вожделенной мечтой любого правителя, но вот пытаться отнять эти богатства у их первородных хозяев никто и никогда еще не отваживался.
– Боги любят и берегут Орбин, - часто говаривал советник владыки, колдун Йенза, словно вещий ворон в крылья, кутаясь в длинный черный плащ.
– По своему образу и подобию боги создали орбинитов, дав им силу и власть над прочими племенами. И даже теперь, когда древняя магия почти рассеялась, остатки ее по-прежнему струятся в крови старших семей златокудрых. Неизвестно, чем это обернется, сунься мы с оружием на их исконные земли. Население республики малочисленно, если боги не вмешаются - ты победишь, но если они разгневаются - в войну вступят хранители, победить которых ни одна из человеческих армий не в силах.
Каждый раз Вадан слушал, угрюмо хмурил брови, а потом топал подкованным сапогом и, набычившись, твердил:
– Не отступлюсь!
– Никто не советует тебе отступиться, мой кнез!
– отвечал Йенза.
– Надо просто выждать. Знамение, подсказка судьбы - вот что нам нужно. Рок сам определит, когда выступать войску.
Кнез послушался колдуна и стал ждать. Ждал он день, три, неделю, другую - знамение не являлось. А тут еще любимый белый кречет, с которым Вадан никогда не расставался, взмыл в небо и не вернулся. Это уж точно не было хорошим знаком. С древних времен на щитах и знаменах умгар парили соколы. Пропал сокол - жди беды. Другой владыка после такого домой бы поворотил. Но Вадан был как булат упрям и непреклонен - он ждал своего часа и верил: боги на его стороне, а значит, благое знамение придет.
И вот оно, наконец, случилось.
В пятый день месяца Журавля перед самым рассветом дозорные увидели чужака. Одинокий путник шел со стороны вражеской границы прямо к шатрам умгарской дружины. Он казался настолько измотанным и слабым, что никто не стал поднимать тревогу, никто даже навстречу не выступил, чтобы перехватить незнакомца еще до лагеря. Дородный детина-копейщик только сплюнул через бороду изжеванный комок ведьмина листа и лениво зевнул:
– Не дойдет.
– Ни меча, ни доспеха - не воин, - отозвался второй дозорный, щуплый
– Но и на селянина не похож, нос задрал что твой кнез, землю-матушку видеть не желает. Гляди, ща навернется.
Словно подтверждая его слова, чужак споткнулся, упал, но тут же поднялся и, шатаясь, как пьяный, побрел дальше.
– Видал?
– арбалетчик радостно хохотнул.
– Вот зараза! Прямиком к господским шатрам метит. Идем, встретим.
– Чего еще ноги мять? Не дойдет.
– А вот коли дойдет, да вдруг лазутчик? Сотник Тай с тебя шкуру спустит, али сам воевода... Эй, ты! А ну стоять!
Арбалетчик подхватил свое оружие и рысцой побежал наперерез незнакомцу, на ходу натягивая тетиву. Копейщик, ругаясь сквозь зубы, потрусил следом.
Пойманный лазутчик оказался мальчишкой лет восемнадцати, грязным, ободранным и таким ослабевшим, что, казалось, вот-вот на ногах не устоит. Тонкая хлопковая туника превратилась в лохмотья, босые ноги сплошь покрывали синяки и ссадины, на облупившихся руках еще краснели подживающие солнечные ожоги, а знаменитые золотистые кудри превратились в подобие старой пакли. Но, несмотря на такое плачевное состояние, не признать в юноше орбинита старшей крови было невозможно.
– Куда прешь?! Сказано: стоять!
Тощий выставил арбалет, его товарищ в знак поддержки пристукнул по земле древком копья.
Мальчишка остановился.
– Мне нужен командир этого войска.
Голос у него оказался низкий и хриплый, как треск пересохших бревен.
– Чего-о?
– арбалетчик даже присвистнул.
– А в колодки не хочешь, тля орбинская? Да знаешь ли ты, куда приперся?
Пленник шумно вздохнул, закашлялся и сел, почти свалился, на пятки, упершись руками перед собой. Долго пытался отдышаться, потом медленно поднял голову, посмотрел на дозорных. На потемневшем от солнца и грязи лице светлые глаза казались особенно холодными и злыми, а взгляд их, цепкий, сверлящий, пробирал до дрожи.
– Я, Нарайн Орс, сын Озавира Орса, отца-вещателя Высокого Форума Орбинской республики, пришел, чтобы говорить с тем, кто ведет эту толпу дикарей, называемую войском, будь то хоть старший полководец Умгарии, хоть сам великий кнез Вадан Булатный. Я буду ждать здесь, а кто-то из вас, недоумки, метнется и доложит. Или неизвестно еще, кто сядет в колодки.
– Орс, говоришь? Сын Озавира-Миротворца?..
– сотник Тай тут же принялся натягивать сапоги и, даже не дослушав доклада, спешно покинул палатку.
Ради такой новости он самолично побежал с докладом к воеводе Ярде-Скородуму, а тот - к кнезу Вадану. Вадан призвал верного советника, колдуна Йензу, который и присоветовал немедленно посмотреть мальчишку. И вот пленный оборванец вошел в шатер с соколиным стягом и встал на пушистый мизарский ковер перед самим владыкой заклятых врагов своей родины.
Владыка был высок, статен и по виду очень силен, хоть и немолод. Он сидел на резном деревянном троне, неудобном и тесном для такого крупного тела, подозрительно щурил темные близорукие глаза и крутил на палец седоватый ус. Колдун, устроившийся за его спиной, напротив, казался мал и невзрачен. Он совсем потерялся рядом с великаном Ваданом, тем более что в разговор не вступал, а только смотрел и слушал, стараясь распознать, беду или удачу принесет умгарам такой непростой пленник. Прочих своих ближних, даже доставившего мальчишку Скородума, кнез из шатра выгнал. Оставил только личного стража, безымянного и безъязыкого.