Силуэт в окне

Саша Суарес

– Катя, не смешно.

– А я и не пытаюсь тебя веселить, – совершенно будничным тоном продолжила медсестра, – у тебя стоит катетер, тебе не нужно никуда ходить.

Давид помолчал, пытаясь переварить информацию.

– Я такое слово слышал только в кино. Там было что-то про дом престарелых. Как неловко. Лучше бы я у доктора спросил.

– Честно говоря, в этом нет ничего неловкого, – попыталась успокоить его Катя, – всем ставят, когда людям лучше не вставать пока. Даже молодым женщинам после кесарева сечения, даже детям после операции. Дело не в возрасте.

Давид снова помолчал в белую стену.

– Катя, если бы ты знала, сколько я готов отдать

сейчас за то, чтобы мы с тобой обсуждали новый клуб на Кропоткинской, а не вот это вот все. Я бы душу дьяволу продал.

– Я не хожу по клубам, так что это была бы напрасная жертва, – улыбнулась медсестра максимально дружелюбно.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Конечно. Я бы тоже хотела, чтобы мы говорили о чем-то другом.

– Стой, а почему ты не ходишь в клубы? – поинтересовался Давид.

– Я готовлюсь к поступлению в мединститут, – просто ответила Катя, – в свободное от работы время я занимаюсь.

– И каким же врачом ты будешь?

– Нейрохирургом.

– Чего? – расхохотался Давид.

Катя смотрела прямо и серьезно. Кажется, она не шутила.

Давид потупил глаза.

– Прости, я подумал, что ты шутишь. Ты такая молодая и хорошенькая. А у меня стереотипное мышление. В моей картине мира хирурги выглядят примерно как ваш этот Сергей Леонидович. Ну или хотя бы как доктор Хаус.

– Честно говоря, я довольно способная, у меня красный диплом медицинского колледжа, и я на хорошем счету на работе.

– Как обманчива бывает иногда внешность. Я бы скорее подумал, что ты веселая тусовщица, вертихвостка и сердцеедка, чем заучка.

– А я и не заучка. Мне все это нравится. А я бы про тебя подумала, что ты мажор, грубиян, пикапер, самовлюбленный болван.

– Все мимо, кроме первого пункта, – улыбнулся Давид, – но я не буду извиняться за то, что родился в богатой семье. Это не моя вина, честно.

– Да, но у тебя есть выбор, – с вызовом сказала Катя, – пользоваться родительскими деньгами или пробивать себе путь самостоятельно.

– Что ты имеешь ввиду? Это что, наезд? Мне кажется, это глупо не брать от жизни то, что она тебе дает.

– Неужели? – вскинула брови Катя.

Давида задело. Никогда раньше не задевало, а теперь задело. Он никогда не чувствовал себя виноватым перед теми, кто родился без серебряной ложки во рту. Но и не кичился деньгами семьи. Просто жил в свое удовольствие. Конечно, у него всегда был перед глазами пример старшей сестры, которая после окончания школы поступила в университет и стала снимать квартиру вскладчину с однокурсницами. Хотела поселиться в общежитие, но ей отказали. И от машины отказалась. Брала у родителей деньги на квартиру только в первом семестре, потом устроилась на работу. Сама училась, сама зарабатывала, сама нашла способ уехать в Нью-Йорк. Отец негодовал, мать плакала, но Наташа не сдавалась. Никогда не позволяла никому лезть в ее жизнь. Со временем родители смирились. Давид всегда думал, что у сестры просто бунт такой, форма развлечения. И все ждали, когда же она наиграется в самостоятельность и снова станет папиной дочкой, которой ни в чем не отказывают. Но она так и не наигралась. Видимо, это была не игра.

– Прости, не хотела тебя задеть. Ладно, мне пора, еще куча работы. Если что-то понадобится, нажми на кнопку вызова персонала.

– Тебе же велено было глаз с меня не спускать!

– А кто сказал, что я спущу? – подмигнула Катя, – я буду где-то рядом.

Какая веселая медсестра, однако. Не знал, что такие бывают. А может, это ее специально приставляют к таким, как он, чтобы она их поддерживала? Таким, как я. Нет, честно

говоря, это чушь. Я встану на ноги. И не просто встану, а буду заниматься спортом, как раньше. Интересно, сколько времени уйдет на реабилитацию? И успею ли я дипломную написать? Ха-ха. Теперь точно успею. Вместо тусовок буду штудировать учебники. Точно, надо узнать, могу ли я проводить реабилитацию дома или нужно в больнице тухнуть. И надо попросить маму, чтобы привезла ноутбук, начну готовиться к защите. Это же прекрасная возможность не отвлекаться на вечеринки, а сосредоточиться на учебе! Защита будет блестящей, я стану лучшим выпускником года, родители будут страшно мною гордиться! Да, да, так и будет! Чего я тут разнылся, сопли распустил, это всего лишь временное ограничение возможностей передвижения. Использую это время по максимуму! В невероятно приподнятом настроении он нажал кнопку вызова персонала. Через минуту в двери показалась кудрявая голова Кати:

– Что, даже десяти минут теперь без меня выдержать не можешь?

– И это тоже. Но не могла бы ты позвать врача и маму?

– Есть, сэр!

Через минуту в комнату вплыл роскошный лайнер Сергея Леонидовича в сопровождении величавой осанки Елены Николаевны. Даже убитая горем, она держалась как прима балерина. Катя проскользнула за их спинами и встала у окна, сложив руки за спиной. Лицо ее было деловитым, но глаза лукаво улыбались.

– Ну, и что у нас тут теперь, молодой человек? – разлился по палате шикарный баритон.

– Доктор, мне надо с вами поговорить!

– Говорите, говорите, не стесняйтесь! Я вижу, настроение у вас получше? Катя, это твоих рук дело?

– Катя просто чудо! – улыбнулся Давид, – но я сейчас о другом. Я бы хотел узнать поподробнее, как проходит процесс реабилитации. А также, через сколько я смогу ходить при самом благоприятном исходе. В июне у меня защита диплома, и я бы хотел прийти туда уже своими ногами, а не в кресле. Потому что это будет блестящая защита! Могу ли я жить у себя дома и ездить на процедуры? Или лучше какое-то время провести в больнице? Если в больнице, то можно ли привезти ноутбук и принтер, мне не терпится приступить к дипломной работе.

Врач стоял молча, уставившись в свои записи. Мать отвела глаза, полные слез. Пока Давид придумывал свой гениальный план, она снова переговорила с доктором, и он ее почти убедил не давать ложных надежд парню. Потому что пока современная медицина не способна поставить его на ноги. Да и вряд ли будет. Дай Бог, чтобы он смог детей иметь. Да чтобы с годами не начались осложнения. И так далее в том же духе.

– Доктор? – нарушил звенящую тишину Давид.

– Да, да, слышу. Я просто думаю. Знаете, что? Давайте, я все узнаю, посоветуюсь с зарубежными коллегами, обговорю с главврачом, узнаю, какие у них есть возможности и вернусь к вам?

– Отлично, спасибо! – Давид сиял как медный таз. От его горя не осталось и следа.

Сергей Леонидович действительно был очень известной и значимой фигурой в мире российской медицины. Более того, он регулярно участвовал в конференциях по всему миру. Репутация у него была безупречной. А также он славился своей прямотой. Он никогда не миндальничал с пациентами. Говорил прямо, как есть. Но что-то дрогнуло у него в груди, когда он слушал полные энтузиазма речи Давида, и он не смог повторить то, что сказал его матери десять минут назад. Просто не повернулся язык. Лишить надежды этого энергичного полного жизни молодого человека. Который к тому же был сыном его старинного приятеля, с которым он когда-то служил в советской армии. Решил взять тайм-аут и обдумать все как следует.