Сильвио

Мережковский Дмитрий Сергеевич

Стерты все грани меж мной и Тобой —

Лейтесь же. слезы, горячей волной,

Лейтесь; безумные!.. Слов больше нет…

Слава Тебе, показавшему Свет!

Комната во дворце.

Сильвио.

В окно глядит унылый; серый день…

По стеклам дождь стучит однообразно…

И воздух спит; и шелохнуться лень

Туману желтому над улицею грязной.

На сердце вновь знакомая тоска…

Прошел

мгновенный жар; и грезы отлетели;

Больной, скучающий, гляжу без дум, без цели,

Как медленно ползут по небу облака.

Где вера, где восторг? Коль утро лучезарно,

Коль ясны небеса, и все кругом светло.—

Мы сразу позабыть готовы скорбь и зло.

И на устах слова молитвы благодарной.

Но тучи набегут — надежда гаснет вновь…

Увы! зависит мысль, сознание свободы,

И вера в божество, и к ближнему любовь —

От цвета облаков, от солнца и погоды.

Какая польза в том, что мог издалека

Без жертвы, как поэт, ты на одно мгновенье

Любить весь род людской в порыве увлеченья?

Смотри; вот пьяница у двери кабака,

Под рубищем бедняк, неведомый прохожий.

Торговка под дождем на площади пустой,

Крестьянин на возу под мокрою рогожей, —

Вот те; кого любить ты должен всей душой;

Кому восторженно ты простирал объятья —

Вот человечество, вот братья!

Хочу к ним жалость пробудить.

Но жизнь, увы! не то, что грезы.

И гадко мне… Прощенья слезы

В очах не могут не застыть…

На что мне мертвое сознанье.

Когда для подвига нет сил…

В душе моей не состраданье.

А лишь порыв к нему, бессильное желанье;

Рассудком понял я любовь — но не любил…

О Боже, все пройти, все муки и сомненья,

Бороться, победить, найти желанный путь —

И вдруг, в последнее мгновенье,

Касаясь истины, упасть в изнеможеньи

И знать, что силы нет к ней руки протянуть!..

Входит Канцлер с бумагами.

Привет царю… Прости, что смею беспокоить;

Указы к подписи…

Сильвио.

Что в них?

Канцлер.

Так, пустяки.

Не стоит и смотреть. Решили мы удвоить

Налоги на крестьян…

Сильвио.

Подай указ.

(Канцлер подает бумагу).

В клочки его!..

(Разрывает бумагу).

Беги скорей; народу объяви,

Что я великое собранье созываю,

Что хочет дать король родному краю

Законы правды и любви.

Канцлер

уходит.

Я вновь спасен! скорей за дело!

Мечтательную лень давно пора стряхнуть;

Как муж, не как дитя, на жизнь гляжу я смело,

И свежесть бодрая наполнила мне грудь.

Я рад дождю, я рад, что холодно, и серо,

И мрачно все кругом: к чему мне яркий свет.

К чему мне красота? Мой дух теперь согрет

Лишь внутренним теплом, живой, горячей верой.

Пускай восторгов прежних нет —

Я стал работником, и проза

Душе милей, чем радужная греза.

Теперь не устрашит меня толпа людей

Ни безобразием, ни пошлостью своей.

Всем существом моим я чувствую, как мало

Любить отдельно каждого из них…

Я прежде для себя лишь жаждал идеала.

Но чувство личное души не утоляло.

Нет!

Работать, мыслить; жить; чтоб уменьшить страданья

К блаженству, по пути любви, труда и знанья,

Не порознь каждого, а вместе двигать их —

Вот то, что утолит все муки, все желанья.

Вперед же, некогда мечтать!

Стряхнув тяжелую дремоту,

Я жажду снова жизнь начать…

Так за работу же, скорее за работу!

Площадь. Ремесленники, купцы, крестьяне, солдаты, школьники, женщины. Говор, крики. Над толпой возвышается великолепный трон, приготовленный для царя.

Странник.

Пахнет в воздухе весною,

После долгих зимних бурь

Веет нежной теплотою

Обновленная лазурь.

Ветерок так свеж и волен.

В гнездах ласточки щебечут,

В старых фризах колоколен

Про любовь они лепечут.

Ремесленник.

В куче стружек; за работой.

Нам весь день не видно неба…

Мысль полна одной заботой —

О куске насущном хлеба.

Но теперь хочу я птицей,

В блеске солнечных лучей

Вдаль умчаться за станицей

Этих вольных журавлей.

Старик.

Пред кончиной неизбежной,

Дряхлый, жалкий и больной,

Я встречаю с грустью нежной

Праздник жизни молодой.

Чую близость я могилы.

Но от всей души привет —

Вам, весны живые силы,

Счастье, молодость и свет!

Трубы герольдов. При звуках торжественного марша входит Сильвио в царском одеяньи, Клотальдо, Базилио, свита. Сильвио садится на приготовленный для него трон; по обеим сторонам король и Клотальдо. Пажи раскидывают над ним балдахин.