Сильвия и Бруно. Окончание истории
Шрифт:
— Гадость? — переспросил Профессор. — А ты как думал? Во что превратится Лекарство, если перестанет быть гадостью?
— Во вкусность, — сказал Бруно.
— Я хотел сказать... — пробормотал Профессор, сбитый с толку быстрым ответом мальчика, — такого не бывает! Лекарство обязано быть гадостью, понимаешь? Будь любезен, снеси этот кувшин в людскую, — обратился он к лакею, появившемуся на звонок, — и скажи, что нужно его принять кому следует.
— А кому следует его принять? — спросил лакей, взяв кувшин.
— Ох, а вот этого
— Но что за чем следовало? — спросила Сильвия с весьма озадаченным видом.
Профессор внимательно просмотрел свои бумажки.
— Оказывается, на них не поставлены даты, — удручённо признался он, — так что, боюсь, не смогу вам сказать. А ведь было и то и другое, на этот счёт нет никаких сомнений. Лекарство, видите ли, великая вещь. Вот Болезни — это уже не столь существенно. Лекарство можно хранить целые годы, но никому ещё не захотелось столько хранить свою Болезнь! Кстати, пойдёмте-ка поглядим на нашу эстраду. Садовник просил меня взглянуть перед началом, всё ли меня в ней устраивает. Так что мы можем сходить сейчас, пока не стемнело.
— Давайте сходим посмотреть Устраду! — обрадовался Бруно.
— Тогда надевай шляпку, Бруно, — ответила сестра. — Чего копаешься? Не заставляй дорогого Профессора тебя ждать!
— Не могу её найти! — печально ответил братец. — Я её катал туда-сюда, и она куда-то закатилась!
— Может быть, туда? — сказала Сильвия, указав на тёмный чулан, дверь которого была слегка приоткрыта. Бруно побежал к чулану и скрылся в темноте. Спустя минуту он вышел оттуда с удручённым видом и осторожно прикрыл за собой дверь.
— Её там нет, — сказал он с такой необыкновенной скорбью, что Сильвия удивилась и забеспокоилась.
— А что тогда там, Бруно?
— Там паутина и два паука... — задумчиво произнёс Бруно, перечисляя по пальцам, — обложка от альбома, черепаха, блюдо с орехами, старичок какой-то...
— Старичок! — воскликнул Профессор и сразу же сам бросился к чулану. — Это, должно быть, Другой Профессор — он уже давным-давно потерялся!
Профессор распахнул дверь чулана, и точно — нашим взорам предстал Другой Профессор, сидящий на стуле с книгой на коленях и занятый тем, что закусывал орехами с блюда, которое ему, по счастью, удалось снять, дотянувшись до ближайшей полки. Он оглядел всех нас, но пока не раскусил очередной орех и не съел
— К Лекции всё готово?
— Начнётся через час, — ответил Профессор, уклоняясь от прямого ответа. — Но сперва нужно подыскать того-сего Императрице на удивление. А после будет Банкет...
— Банкет! — вскричал Другой Профессор, вскакивая со стула, отчего комнату заволокло облаком пыли. — Тогда я лучше пойду и... и причешусь. В каком я только виде!
— Он, скорее, нуждается в щётке! — сказал Профессор, критически оглядев коллегу. — А вот и твоя шляпа, мой маленький друг! Это я надел её по ошибке. Я совершенно забыл, что на мне уже надета одна. Так пойдёмте посмотрим эстраду.
— А там опять поёт этот милый Садовник! — радостно воскликнул Бруно, когда мы оказались в саду. — Хотите, угадаю: он поёт такую песню, которая всё тянется и тянется!
— Именно, всё тянется! — подтвердил Профессор. — Это, знаете ли, не такое дело, от которого легко отделаться!
— А от какого дела легко отделаться? — спросил Бруно, но Профессор счёл, что полезнее не отвечать.
— Что это вы делаете с ёжиком, любезный? — обратился он к Садовнику, который, как это и раньше с ним бывало, стоял на одной ноге и бубнил себе под нос свою песенку. Другой ногой он катал туда-сюда свернувшегося клубком ежа.
— Интересуюсь знать, что едят ежи, вот и попридержал здесь ежика от обеда. Может, он картошку ест.
— Лучше бы вы попридержали картошки от обеда, — сказал Профессор. — Вот бы и посмотрели, ест ли её ваш ежик.
— А что! И верно! — восхищённо воскликнул Садовник. — А вы на эстраду пришли взглянуть?
— Ага, ага! — радостно закивал Профессор. — И детишки вернулись, видите?
Садовник ухмыльнулся и поглядел на них. Затем он встал на обе ноги и повёл нас к Павильону, на ходу напевая:
«Он присмотрелся — нет, Пример На Правило Троих. Сказал он: “Никогда задач Я не решал таких!”»— Этот куплет вы уже спели один раз пару месяцев назад, — сказал Профессор. — Продолжение у вашей песни есть?
— Только один последний куплет, — печально ответил Садовник. И пока он его для нас пел, по его щекам катились слёзы.
«Он думал, это довод “за”, Что он Персидский шах. Он присмотрелся — нет, седло Повисло на вожжах. Сказал он: “Ишь ты, сорвалось! Короче, дело швах!”»Поперхнувшись рыданиями, Садовник торопливо отошел от нас на пару ярдов, чтобы немного успокоиться.
— А он на самом деле видел висящее на вожжах седло? — спросила Сильвия, когда мы пошли дальше.
— А как же! — ответил Профессор. — Ведь эта песенка — подлинный рассказ о его жизни!
У Бруно всегда наготове были слёзы сочувствия к чужому горю.
— Как жаль, что он не сделался Персидским шахом! — захныкал он. — Тогда, наверно, он стал бы счастливее? — спросил мальчик Профессора.