Силы Хаоса: Омнибус
Шрифт:
Несущий Слово ждал нас в глубинах мрака, медитируя в скромной одиночной комнате, где была только холодная металлическая койка для сна. Он все еще был в багряном облачении своего Легиона, и керамит все так же покрывали ряды колхидских рун. И, как и прежде, его разум был практически непроницаем для моих ищущих чувств.
Вид его лица сам по себе оказался откровением. По наружности большинства воинов Девяти Легионов — и наших кузенов с разбавленной кровью из раздробленных орденов Космического Десанта Империума — нельзя определить возраст. Обычно наши гены сохраняют нас на пике физической
Я не ожидал этого бледного юноши, по чертам которого казалось, что он едва достиг совершеннолетия. Он выглядел так, словно его недавно взяли на службу из резервных рот Легиона, и у него за плечами было не более двух десятков лет жизни. Страшные рубцы ожогов тянулись от подбородка вниз по шее и уходили под ворот горжета. Плазменный ожог. Эта рана и лишила его голоса. Ему повезло, что она не отделила его голову от тела.
— Мой пророк, — поприветствовал его Абаддон. — Эти люди хотят получить ответы.
Саргон поднялся с колен и поприветствовал нас знакомым жестом из языка боевых сигналов Легионес Астартес. Кулак лег поверх сердца, а затем кисть разжалась, и он протянул ее в нашу сторону — традиционное приветствие среди верных братьев, демонстрирующее, что в руке нет никакого оружия. К моему удивлению, Телемахон ответил тем же. Леор просто кивнул.
— Саргон, — произнес я. — Должен ли я поблагодарить тебя за спасение Фалька и его братьев?
У него были зеленые глаза, что являлось редкостью в пустынных кланах Колхиды, которые почти все имели столь же смуглую кожу, как тизканцы, и такие же темные радужки. Он ответил на мой вопрос одним кивком и слабой, кривой улыбкой. Среди боевых знаков Легионов не было обозначения для слова «колдовство», но он достаточно хорошо передал его смысл посредством сочетания нескольких других жестов.
Еще одна загадка разрешилась. Я не стал упоминать, что Фальк и его воины страдают в муках одержимости. Пока что мне хотелось получать ответы, а не давать их.
В завершение своего объяснения Саргон посмотрел на Абаддона и постучал большим пальцем пониже одного из своих глаз.
— Да, — сказал бывший Первый капитан. — Покажи им.
Саргон прикрыл свои яркие глаза и развел руки в стороны в подражание распятому божеству катериков. Я почувствовал нарастание напряжения, совсем как электризация воздуха в мгновения перед тем, как разразится буря. Какой бы психический контроль он ни устанавливал, я поднял против этого защиту.
— Перестань, — мягко произнес я. Когда он не послушался, я вскинул руку в его сторону и толкнул посредством телекинеза. Саргон отшатнулся на три шага назад и резко открыл глаза. На его молодом лице читалось удивление.
— Что-то не так, Хайон? — поинтересовался Абаддон, у которого мое сопротивление вызвало сухое веселье.
— Я видел будущее, как его наблюдает Ашур-Кай: предсказанное по внутренностям мертвых и брызгам крови умирающих. Вглядывался в гадальные пруды вместе с моим братом Ариманом и слушал бормотание богов, призраков и демонов. Мне нет
Саргон снова улыбнулся — все то же едва заметное выражение лица — и сделал рубящее движение, означающее «нет».
— Ты не намереваешься показывать нам будущее, пророк?
Опять тот же жест. Нет.
— Тогда что?
Вместо безмолвного провидца ответил Абаддон.
— Хайон, будущее не написано, поскольку мы еще его не написали. Я не для того тащил вас через все Великое Око, чтобы подкупать посулами варпа касательно того, что может произойти.
— Тогда зачем ты нас сюда заманил?
— Потому что я тебя выбрал, глупец, — он хорошо овладел собой при помощи улыбки, однако в интонацию Абаддона впервые закрался привкус гнева. — Я выбрал всех вас.
— И почему же нас? — поинтересовался я. — Ради какой цели?
Абаддон снова кивнул Саргону.
— Именно это он и пытается тебе показать.
Мы, дети — обладающие амбициями взрослых и знанием о просвещении — смотрим на Город Света глазами, еще не видевшими войны. Стоит жаркая ночь. Ярко светят звезды. Ветер, когда он удосуживается подуть, остужает пот у нас на коже.
— А если они нас отвергнут? — спрашивает меня второй мальчик.
— Тогда я буду исследователем, — говорю я ему. — Отправлюсь в Дикие Земли и стану первым основателем нового города на Просперо.
Его это не убеждает.
— Искандар, есть только Легион. Стать кем-то еще — подвести наш народ.
Я призываю в руку стакан воды с другого конца стола, немного разлив по пути. Мехари приходится тянуться за своим, перегибаясь через стол. Я никак это не комментирую.
Я чувствую его зависть, но ничего не говорю и по этому поводу.
Мы…
…уже не дети. Мы — мужчины, у нас в руках дергается оружие, мечи ревут, и наш долг — поставить мир на колени.
Наш отец — существо такой силы, что на него больно смотреть, шагает через наши ряды. Он направляет меч на каменные стены чужого города.
— Просветите их!
Мехари стоит рядом со мной в боевом строю. Мы шагаем вместе, надевая шлемы в один и тот же миг. Алый Король требует, чтобы к закату город пал. Мы сделаем это. Мы…
…собираемся в зале размером с Колизей и слушаем, как Гор Луперкаль в деталях описывает гибель Терры. Тактическая аналитика закончена. Сейчас мы уже углубились в разговоры.
Высочайшая гениальность Магистра Войны во взаимодействии с собратьями-воинами отчасти уменьшилась. Когда-то он поощрял словесные баталии своих воинов, давая тем возможность улучшать планы сражений и высказывать свою точку зрения. В эту ночь чрезвычайно мало такого взаимодействия на равных. Гор много говорит и слишком мало слушает — сознает ли он еще, что все мы находимся здесь по своим собственным причинам? Что эта война имеет для каждого из нас совершенно иное значение? Под его кожей бурлит ненависть, и он полагает, будто все мы разделяем его обиды. Он ошибается.