Силы Хаоса: Омнибус
Шрифт:
Чем дальше мы уходили вглубь корабля, тем менее он напоминал скорбную крепость и тем сильнее — трущобы. Аппаратура становилась все более ветхой, а обслуживавшие ее люди — еще более жалкими. Когда я проходил мимо, они кланялись. Некоторые плакали. Кое-кто разбегался, словно паразиты на свету. Им всем хватало ума не заговаривать со мной. Я не питал к ним особой ненависти, однако из-за роящихся мыслей рядом с ними было неприятно находиться. Они вели бессмысленную жизнь во тьме, рождаясь жить и умирать рабами непостижимых господ на непонятной войне.
Нижние палубы опустошали циклы эпидемий. Большинство из наших набегов
Когда я добрался до огромных взаимосвязанных помещений Внешнего Ядра, начало преобладать разрушающееся чувство порядка Анамнезис. Громадный зал населяли сервиторы и закутанные культисты Бога-Машины, которые поголовно занимались лязгающей аппаратурой, тянувшейся по стенам и потолку и установленной в гнездах, вырезанных в полу. Это был неприкрытый мозг «Тлалока» с венами из композитных кабелей и витых проводов, а плотью из ветшающих черных стальных машин и ржавеющих железных генераторов.
Однозадачные рабочие бригады по большей части игнорировали проход своего господина, хотя культисты-надсмотрщики кланялись и расшаркивались так же, как людское стадо на верхних палубах. Я ощущал их нежелание склоняться перед властью, которая не разделяет поклонения Омниссии, однако я не был к ним жесток. Пребывая здесь, они могли служить нуждам самой Анамнезис, а такой чести алкали многие в Культе Машины.
Мало кто приветствовал меня искренне почтительными жестами повиновения, узнавая командира корабля. Их уважение не имело значения, меня не заботили и те, кому его недоставало. В отличие от неквалифицированных людей-чернорабочих, также влачивших жизнь без солнца в чреве корабля, у этих жрецов были более насущные обязанности, чем простираться ниц перед владыкой, обращающим на них мало подлинного внимания. Я позволял им спокойно трудиться, а они отвечали мне таким же вежливым игнорированием.
Над сгорбленными жрецами и шаркающими сервиторами высились несколько роботов-часовых: человекоподобные кибернетические воины типов «Таллакси» и «Бахарат» в каждом зале. Все они стояли неподвижно, опустив головы и повесив оружие. Как и сервиторы, неактивные роботы не замечали нашего перемещения из Внешнего Ядра во Внутреннее.
Внутреннее Ядро представляло собой один отсек, закрытый группой загерметизированных переборок, куда имели доступ лишь высшие чины корабля. Автоматические лазерные турели неохотно ожили, выдвинувшись из гнезд в стенах на скрипучих механизмах и отслеживая наше приближение по подвесной палубе. Я сомневался, что энергии для стрельбы хватит более, чем половине из них, однако зрелище того, что управляющий «Тлалоком» машинный дух все еще придерживается определенных стандартов, ободряло.
Вход во Внутреннее Ядро был вычурным, почти как во дворце. Сами двери представляли собой огромные плиты темного металла, на которых были выгравированы волнистые и свивающиеся тела просперских змей, высоко держащих гребнистые головы и широко раскрывающих челюсти, чтобы пожрать двойное светило.
Единственным стражем здесь был еще один автомат «Бахарат»: четыре метра механических мускулов и металлической мощи, вооруженные наплечными
Безликий лицевой щиток киборга бесстрастно и оценивающе оглядел меня, а затем машина отступила в сторону на массивных железных ногах-лапах. Она не заговорила. Здесь почти никто не говорил. Когда вокализация вообще требовалась, все общались при помощи всплесков шифрованного машинного кода.
Я прижал руку к одной из огромных скульптур — ладонь накрыла лишь одну чешуйку на шкуре левой змеи — и направил на ту сторону запертых врат мгновенный мысленный импульс.
Я здесь.
Раздался нестройный оркестр шума засовов и дребезжания машин, и первая из семи переборок с натугой начала открываться.
Машинный дух — воплощение ценнейшего из союзов: буквальной связи между человечеством и Богом-Машиной. Для техножрецов Механикума Марса — того более чистого и достойного института, который предшествовал закосневшему Адептус Механикус — нет более священной формы существования, чем это божественное слияние.
Тем не менее, большинство машинных духов — примитивные и ограниченные существа, созданные из подобранных биологических компонентов, сохраняемых живыми в синтетическом химическом садке, а затем подчиняемым системам, с которыми будут вечно работать по воле загруженных программ. В империи, где искусственный интеллект является верхом ереси, создание машинных духов сохраняет в ядре любого автоматизированного процесса живую человеческую душу.
Вершиной этой технологии обычно считаются боевые машины Легионов Космического Десанта и культов Марса, которые позволяют воинам после увечья и смерти продолжать сражаться внутри бронированной оболочки кибернетического полководца. На более приземленном краю спектра находятся вспомогательные системы целенаведения боевых танков и десантно-штурмовых челноков, а сразу за ними следуют второстепенные когнитивные устройства боевых кораблей размером с город, которые бороздят пустоту.
Однако существуют и иные шаблоны. Иные вариации на тему. Не все изобретения создаются равными.
Я здесь, — передал я за дверь.
Я почувствовал, как биологические компоненты машинного духа поворачиваются в своей цистерне с холодной аква витриоло, посылая ответ посредством последовательностей функций подчиненной системы. Спустя мгновение двери Внутреннего Ядра начали Ритуалы Открытия.
Сущность в сердце корабля, известная как Анамнезис, ждала. У нее это очень хорошо получалось.
Стоп, — передал я братьям безмолвный приказ. Мехари и Джедхор мгновенно замерли, низко держа болтеры.
Убейте всякого, кто попытается войти. Излишнее распоряжение — никому бы не удалось войти во Внутреннее Ядро без дозволения Анамнезис — однако я был вознагражден колеблющимся психическим подтверждением от тех призрачных остатков, которые оживляли доспех Джедхора. Мехари все еще безмолвствовал. Его молчание меня не тревожило — подобное приходило и отступало, словно нерегулярные приливы.
Получив команду, оба воина-рубрикатора развернулись к последней из дверей, подняли болтеры и прицелились. Так они и стояли, безмолвные и неподвижные, верные после смерти.