Силы неисчислимые
Шрифт:
Все это понятно. Но есть и другая сторона дела. Снова вспомнились слова председателя Суземского райисполкома Егорина:
— …Постой, постой… Как это так вдруг уходите? И почему это на Украину? Вы же формировались здесь, на Брянщине. На кого ты оставишь семьи своих партизан?..
И действительно, кто заступится за трехлетнюю дочку Аллочку и старую мать Марии Кениной? Кто выручит из беды детей и жену отважного командира роты Иванченкова? Как поступит партизан Григорьев из Красной Слободы, человек невоеннообязанный, но ставший у нас главным конструктором секретных мин? А наши пулеметчики — жители этих
Скольким людям на Брянщине мы бесконечно обязаны! Как нам расстаться с Григорием Ивановичем Кривенковым? Этот пожилой, тяжело больной человек в дни отступления нашей армии организовал сбор оружия и спрятал его для партизан. Только нам он передал несколько десятков пулеметов и почти тысячу винтовок. А таких преданных друзей на Брянщине у нас очень много, мы сердцем породнились с ними…
Известие о прибытии к нам связного от Ковпака застало меня и комиссара Захара Богатыря на собрании в деревне Смилиж. Садимся на коней, спешим в Красную Слободу.
Саша Ларионов быстренько открыл нам ворота.
— Где гость?
— Здесь, в штабе.
— А накормить обедом хоть догадались?
— Так точно, догадались.
— Что за человек, молодой?
— Видать, за шестьдесят, а старик ловкий, живой…
— Так ему же с дороги сначала отдохнуть надо…
Резко скрипнула дверь. На крыльце появился настоящий дед-мороз. Круглое лицо обрамлено белой бородой. Он в домотканом зипуне, сшитом по самой древней моде.
— Зачем же сразу на отдых, Александр Николаевич, — мягким голосом заговорил дед-мороз, — я ж не в санаторий прибыл…
Крепко пожимаем руку долгожданному посланцу, по-дружески обнимаемся. Это Алексей Ильич Коренев, испытанный ветеран: партизанил еще в гражданскую войну. Приглашаем гостя в дом.
Пришелся этот человек нам сразу по душе, и беседа потекла непринужденная, можно сказать, братская.
— Сидор Артемьевич, — заговорил Коренев, — просил передать вам и вашим хлопцам сердечный привет.
— Как себя чувствует Сидор Артемьевич?
— Если считать по военному времени, ничего, сносно. Он послал меня к вам с большой просьбой. Нельзя ли передать по радиостанции отчет нашего отряда и просьбы к ЦК Компартии Украины?
— А почему же нет? — весело откликается Богатырь.
Мы рассказываем о нашей поездке в Хинельский лес.
— Нам товарищ Куманек уже говорил. Сидор Артемьевич очень жалеет, что вы нас там не застали.
Из последующего разговора узнаем, что противник вытеснил ковпаковцев из Спасских лесов и они вынуждены были снова вернуться в Хинельский лес.
— Но и там ворог что-то затевает.
Поведали мы Кореневу о наших делах под Серединой-Будой, у хутора Хлебороб. Коренев слушал молча, видимо вбирая в себя все подробности боя, чтобы потом доложить обо всем своему командиру.
Когда Захар начал говорить о нашем партизанском крае, о результатах боевых действий отрядов за последние четыре
— Концентрация сил противника в Середине-Буде и в Севске задумана не без умысла, — делюсь своими мыслями. — Видимо, нас решили изолировать от Хинельского леса.
— Вот поэтому мы и решили направить в Середино-Будский район отряды Боровика и Воронцова, а также выслать диверсионные группы вот сюда, на железную дорогу Зерново — Конотоп, — водит по карте карандашом Богатырь.
— От станции Зерново до Навли все полотно уже разобрано партизанами и мосты тоже взорваны, — добавляю я. — А им крайне нужна эта дорога, связывающая Киев с Брянском. Сейчас транспорты с живой силой и техникой враг вынужден пускать по гомельской дороге. Хорошо бы нам сообща оседлать и эту дорогу. Как вы на это смотрите?
— Братцы дорогие, — Коренев отзывается с огорчением. — У нас же сейчас нет ни килограмма тола. Сидор Артемьевич просил узнать, не сможете ли вы помочь нам взрывчаткой и патронами.
Я молчу. Богатырь, понимая мое щепетильное положение и хорошо зная, как тяжело обстоят у нас дела с боеприпасами, заводит речь о том, что мы начали воевать, имея на вооружении пять винтовок и один пулемет, снятый с сожженного танка.
— А нам Воронцов говорил, что у вас заблаговременно были заложены специальные базы, — неожиданно заканчивает свое повествование Богатырь.
— Да, но нам пришлось вести тяжелые бои, и мы все запасы израсходовали. Поэтому и пришлось уходить в Хинельский лес.
Как нельзя кстати появились Бородачев и Рева. Павел уже гремит с порога:
— Ну, Александр, завтра передаю зенитный пулемет на партизанское вооружение.
— Еще неизвестно, Павел Федорович, — смеется Бородачев, — что завтра пристрелка покажет.
— Я, товарищ начальник штаба, сам не беспамятный, так что, пожалуйста, без намеков. — Рева садится рядом со мной и продолжает свое: — Отрегулировано, как на аптечных весах. Осталось только попробовать.
Знакомлю Павла с Кореневым. Говорю, что наш Рева мастер на все руки: восстанавливает брошенные орудия, минометы и другое оружие. Рева верен себе:
— Ты еще только не доложил, что я это оружие на себе сначала пробую… Только я посмотрю, чи будете вы смеяться, как Рева возьмет и организует вам целый толовый завод.
Наперебой расспрашиваем нашего друга, откуда взялась такая идея.
— Что, шутишь или правду говоришь? — не выдерживаю я. — Яки могут быть тут шутки, — Рева говорит почти серьезно. — Будем выплавлять тол из снарядов. Технологию я уже разработал. Теперь ищу два больших котла. Головки от снарядов к бису открутим, тол будем плавить и заливать прямо в формы. Будут мины и для эшелонов, и для танков, и для чего захочешь… Он берет бумагу и начинает набрасывать контуры будущего «завода».