Симбиоты. Мой самый страстный кошмар
Шрифт:
Первое оцепенение, ошеломление схлынули.
Я в ужасе задергалась, не понимая – что происходит.
Тело ощущалось будто чужим и одновременно моим, без малейших сомнений.
Движения стали легкими, любые «зажатости» и слабые неприятные ощущения пропали.
Тело казалось словно бы обновленным. Как будто меня заново вырастили или вроде того.
Но все же это тело было моим.
Я не чувствовала себя как бы в чужой оболочке.
Хотя ни малейшего понятия не имела – как вообще подобное можно почувствовать.
Неожиданно дошло! Я тоже
Боже! Вокруг какая-то жидкость – невесомая, маслянистая и светло-зеленоватая.
Вроде бы без запаха, или мне так почудилось?
Причем, я спокойно дышу в ней.
Та-ак… Надо понять, что вообще происходит, пока я тут окончательно не сбрендила.
А подобное будущее очень возможно, учитывая, что я – из обычного мира, с Земли, где ни колб, ни инопланетников с телами годзилл, ни чего-то еще, что я здесь обнаружила после пробуждения…
И в жидкости никакие тела не выращивают…
Я зажмурилась, пытаясь вернуться в свое прошлое – туда, где все было понятно, привычно. В мир, где прожила больше пятидесяти лет…
И где умерла… или почти умерла…
***
…Та-ак…
Вот я шагаю по набережной города…
Пегая брусчатка с фигурным орнаментом лихо отматывается под моими ногами…
За парапетами плещется Волга, лижет волнами песчаные отмели.
Сегодня выходной и народу навалом. Все гуляют, общаются, возле палаток с едой выстраиваются длинные змеи очередей…
Мелькают пестрые наряды и воздушные шарики…
Вокруг голоса, смех и чьи-то громкие оклики…
Рядом мой сын – ему как раз стукнуло шестнадцать – совсем уже взрослый. Мы болтаем, смеемся… что-то там обсуждаем…
Никита с наслаждением вгрызается в гамбургер…
Котлетка и помидорка пытаются убежать, высовываясь из-под пресса двух частей булочки, но он их ловко заправляет назад.
Со звуком прр тянет из трубочки молочный коктейль с шоколадом и персиками.
Вдруг прямо на нас несется самокатчик – какие-то мгновения – и просто сметет. Парень, к тому же, потерял управление, и явно не может ничего предпринять.
Я вижу все словно в замедленной съемке…
Самокатчик орет, срываясь на ультразвук.
Толпа вокруг начинает гудеть.
Люди ошарашенно выпучивают глаза, и стремительно,
Никто не хочет сталкиваться с самокатом.
И нам помогать никто не спешит…
Каждый токарь сам кузнец своего счастья, как выражалась иногда моя мама…
Сами, сами… Спасайтесь и не зевайте…
Мы отскакиваем на чистом адреналине, инстинктах. Я упираюсь животом в бортик, выходящий к воде.
Оборачиваюсь и вижу, что на сына несется мини-автомобиль для прогулки туристов.
Бросаюсь, сношу его и… мы… автоматом сталкиваемся с двумя новыми самокатчиками.
Комбо… Ножницы, как говорили в мое время…
Свалка…
Как ни назови – все равно дело дрянь.
Сын, я, пассажиры мини-автомобиля, самокатчики, включая того, первого…
Все мы летим, кувыркаемся, через боль понимаем, что ничего уже сделать не можем.
Увы! Но от нас уже ничего не зависит.
Карусель движения запущена, и более тяжелые металлические махины теперь правят балом – не люди, которые еще недавно ими здесь управляли.
Перед глазами все мельтешит, меняется местами, словно пространство играет в пятнашки…
Земля-небо, земля-небо, они сменяют друг друга и смешиваются…
Тело взрывается каскадами боли, и наша куча мала притормаживает, рассыпаемся грудой искалеченных распластанных тел.
Словно грузовик с поврежденными манекенами неожиданно перевернулся по дороге на свалку.
Ноздри пощипывает запах крови: ее слишком много, и это ужасно…
Этот запах повсюду: внутри и снаружи… Металлическим вкусом катается на языке, щиплет глаза и вновь впитывается в ноздри…
Боль растекается по телу, и кажется – она всюду, больше нет ничего, кроме боли…
Она режет, кусает, жжет, раздирает…
Она становится центром вселенной и всем, что способно меня занимать…