Симеон

Мархуз

— Храповицкий, что происходит? Почему я столь поздно об этом узнаю? — рассерженная Екатерина даже встала с кресла и ходила туда-сюда перед носом у вытянувшегося в струнку Александра Васильевича.

— Ты же не хочешь сказать, что карты лишь вчера подготовлены?

— Ваше величество, но я о них узнал только сегодня на встрече с Елагиным. Хотя они явно приготовлены давно, Симеон меня не во все планы посвящает сразу.

— В этом-то и дело! Пойми, я ничего плохого о Симеоне не думаю. Даже рада, что он столь разумен. Но как бы его

не вовлекли в масонские игрища и интриги.

— Государыня, поверьте, скорее Семён вовлечёт в свои проекты масонов, убедив их оплатить и организовать какую-нибудь полезную для России экспедицию.

— Это тоже вводит в сомнения. Вчера он приручил Разумовского, сегодня Елагина, а завтра?…

Храповицкий поёжился, поминжевался, а потом честно признался.

— Виноват, но у нас запланирована встреча с князем Таврическим.

— Вот даже как, Симеон выпросил у тебя возможность и с ним пообщаться?

— Извините, ваше величество, но всё наоборот. Это Григорий Иванович попросил организовать встречу с Семёном и хочет нанести нам визит.

Императрица бесилась оттого, что хотелось, чтобы шаги, которые делал Симеон, принадлежали бы Александру. Все эти проекты, связи, разработки. Проблема в том, что их не удастся привязать к Саша, настолько они не соответствуют мышлению будущего императора. Хоть самого Симеона сажай после себя на трон…

— Нет, это глупость несусветная!

— Вы о чём, государыня?

— Не обращай внимания, слегка призадумалась.

Вернувшись, Александр Васильевич пригласил меня потетатетничать в свой кабинет.

— Семён Афанасьевич, ваши карты скопируют и вернут. Государыня попросила в ближайшие две недели ни с кем не договариваться по поводу Калифорнии.

Меня, честно говоря, смутило слово "попросила", но я не стал акцентировать на этом внимание.

— Ещё её заинтересовал проект о должности "Правителя России". Примеряет её к Платону Зубову, как верному помощнику ей самой и Александру.

— Им, наверху, виднее как и что делать. Моё дело лишь идеи перерабатывать в проекты и подавать на рассмотрение.

— Эдак вы раньше меня сенатором станете, — рассмеялся опекун — уж очень проекты необычные. Русский кофе, русский сахар, русские винтовки, русские ракеты, а завтра вам из-за моря ещё и русские алмазы привезут.

Теперь мы уже вдвоём расхихикались, почувствовав облегчение. Всё-таки после встречи с Елагиным возникла какая-то непонятная напряжённость. Впрочем и она развеялась, когда тот через несколько дней снова нанёс визит.

— Семён Афанасьевич, я много думал эти дни и пришёл к неожиданному выводу. Посвящать масонство, как и привлекать его к вашим проектом я почему-то не хочу. Эдакое внутреннее противоречие возникло, не могу даже себе объяснить отчего. Я стар и не знаю сколько мне ещё лет отпущено.

Не такой уж старый, хотя и солидный влиятельный человек мялся, явно стесняясь что-то необычное высказать.

— Ладно, была не была, но пусть это

останется в секрете между нами троими. Я почему-то имею внутреннее чувство, что вместе с вами можно что-нибудь великое совершить. Я всю жизнь жил для общества, хочется и о себе память оставить, а её за деньги не купишь.

Возрастной масон опять замялся, видимо трудно перед юнцом откровенничать, но посмертной славы тоже хочется.

— Нет ли у вас какого-нибудь проекта века? Я очень богат и могу не только его проплатить, но и любой другой, даже очень дорогой, из ваших собственных. Лишь бы моё имя было упомянуто.

Вот так "блямс", шайтан раздери! Шутки шутками, но есть у меня такой проект, как раз можно привязать к ситуации. Идеально подходит для этого века и его нравов, взглядов и обычаев.

Глава 15

Тщеславие Елагина вполне оправдано. Это в 21-ом веке у большинства людей мерилом является лишь размер денежной массы, затмевающий все осталные чувства. В конце 18-ого несколько иное мышление, хотя всякое бывает. Кроме того, у нашего знакомого нет наследников, а значит и память о нём останется лишь в названии небольшого островка. Ну что же, начнём выцыганивать средства, как можно более наглядно.

Я сходил в свой кабинет и принёс… глобус. Священодействие, бляха-муха почище, чем у масонов.

— Иван Перфильевич, вы согласны хранить тайну ото всех, пока время не придёт?

— Да, Семён Афанасьевич.

— Тогда прошу вашего внимания. У меня в плане есть две дорогостоящие экспедиции. Одна вот сюда, — мой палец показал на наклейку, которая изображала неоткрытую пока… Антарктиду.

Козырный ёксель-моксель, изумивший и Елагина, и Храповицкого.

— Новый континент?

— Да, господа, его можно открыть для человечества в ближайшую пятилетку. И назвать именем человека, организовавшего экспедицию за свой счёт.

— Я согласен, — тут же продал душу дьяволу наш гость, — а что нужно будет ещё оплатить?

Пришлось поделиться дорогостоящей идеей основания колонии на юге Австралии, пока чисто для меня.

Слава богу, что Елагина расходами не испугать, коли он пойдёт ва-банк. Сравнение миллиардеров будущего и таких богатеев, как Иван Перфильевич, достаточно простое. Олигархи живут в особняках, а нынешние крутыши во дворцах. Умному человеку достаточно для истинного сравнения уровня состоятельности.

— Придётся покупать часть кораблей, чтобы поменьше зависеть от фрахта. И учитывать, что возле континента Елагина такие же сложные условия мореплавания, как и в арктической зоне.

Мы дружно погрузились в примерные расчёты, сроки и требвания к подбору людей для обеих экспедиций. Окрылённый Иван Перфильевич настолько увлёкся общей затеей, что о расходах не задумывался.

Поэтому, в дальнейшем, он передал многие дела по масонству своим "правым и левым рукам", чтобы не отвлекаться на рутину бытия.