Симфония чувств
Шрифт:
Путь иной: золотая тропа.
Здесь слеза проскользит по щеке.
Кровь за кровь - и не дрогнет рука.
Здесь в глазах только честь, только свет,
Но в груди - безрассудства стена.
Смелый взгляд, верный друг, здесь во тьме...
Ветер, пой песнь огня.
– Кто-нибудь ещё, кроме Алишера, видел девочку? Нет? Только не говори, что она была блондинкой. Не нравится мне всё это, - обеспокоенный Джон продолжал придирчиво
– мужчина поднял хрустнувший под его ногами кусок стекла и взялся внимательно изучать его.
– Ондзи? Какого дьявола... Зачем тебе понадобилось их общество именно сегодня? Боже, что я наделала...- глаза Лауры округлились, когда она заметила среди взволнованной толпы того, кого сейчас меньше всего ожидала лицезреть, - Что, если ты тоже будешь заражен? Это убьет тебя... Я не знала... Я не хотела... Ондзи, прости... Как же мне теперь помочь тебе? Будьте прокляты Хранители! Почему вы всегда отбираете у меня всё самое дорогое, почему? Почему так?
– Что-то не так, госпожа?
– появившаяся рядом джинния взяла её за руку, которая была ледяной на ощупь и тряслась от напряжения.
– Оставь меня, Тристана... пожалуйста, - устало произнесла Лаура нервно дергающимися губами и медленно развернувшись, тяжело зашагала прочь, - Сделанного не воротишь. Я уже ничего не могу изменить, как бы сильно не хотела этого, ларец открыт, и силу, что была заключена в нем, уже не вернуть назад. Видно, иного я не заслужила. Но в чем его вина? Он виноват, виноват!
– зайдя за поворот, она остановилась, устало прислонившись к холодной каменной стене, и закрыла глаза. Из-под темных ресниц по детской розовой щеке скатилась слеза.
Да-да, несомненно, его вина в том, что он предал её, её чувства, убеждала она себя. Не понял и не оценил её особого к себе отношения, променяв его на дружбу Хранителей, вот и пусть сгинет вместе с ними и вместе с ней, с ненавистной Даниэллой, которая неожиданно и надолго заняла место в его сердце, предназначавшееся только ей, только Лауре. Она же всё замечала, как он меняется при одном упоминании о ней, Пусть... Она уже давно привыкла жить во мраке, жить с болью, но почему-то захотелось вдруг заплакать от злости на саму себя. И не знала, засчитать ли себе желанную победу или же признать свое самое большое поражение. Вирус программирует инфицированную душу на саморазрушение и приводит носителя к неминуемой гибели. Хранители продержатся дольше, но у азиата нет шансов против магии ларца: теперь он - смертный, а смертные наиболее уязвимы.
С неизменно грациозным поклоном джинния удалилась. Напоследок сочувственно взглянув на девочку, темнокожий дух покачала головой с длинными белоснежными волосами, глубоко вздохнула и бесшумно исчезла.
Ларец разбит, его уже не собрать, и не вернуть обратно то, что вырвалось оттуда. Лаура зябко поежилась - окружающее тепло не согревало, её тошнило от чувства бесконечного падения в черную пропасть. Обняв себя за плечи, она тихо всхлипнула. Было горько и стыдно, но ещё тяжелее далось признание того, что она совершила непоправимое - прежде всего для самой себя. Захотелось сорваться и догнать его. Остановить, дернув за рукав и доверчиво сжать своими пальцами его ладонь. И попросить отвести её туда, где будет светло и радостно, где не будет боли и всё станет хорошо. На это она так и не смогла заставить себя решиться, но Лаурита всё же успела в толпе незаметно обронить маленький листок бумаги с запиской в карман Ондзи. Вряд ли это могло чем-то серьезно помочь, но таким образом она хоть как-то
Азиат осмотрелся по сторонам - мимолетное ощущение присутствия Лауриты, и он уже пытался в толпе разглядеть её светлые волосы, её удивительные глаза. И непостижимый прилив тепла окутал сознание от одной только мысли о том, что она может быть где-то рядом. Но её не было, он не увидел её в толпе. Это вызвало лишь грустную улыбку - он снова обманулся, принимая желаемое за действительное. Но где бы не находилась светловолосая девочка с глазами, способными менять свой цвет под настроение хозяйки, он никогда не желал ей зла - даже после всего, что она натворила. До сих пор она была ему дорога, и он нашел в себе смелость признаться в этом.
"Лаура, где же ты?" - мысленно позвал он, но ответа так и не последовало.
Девочка сделав очередной шаг, остановилась и замерла - показалось, или её кто-то звал? Да нет, не может такого быть. Кто знает о том, что она здесь? Лаурита решительно тряхнула головой и продолжила свой путь не обернувшись более. Ах, если бы она могла донести свои чувства на расстояние - он так бесконечно далек от неё, а ведь она так близко, стоит протянуть руку. Сделает ли он это? Спасет ли от боли и одиночества?
Тем временем, семеро из окружавших маленького Алишера и других детей - почувствовали, как усиливается странное недомогание и накатывает желание отрешенно закрыться в собственном коконе от всего окружающего мира. Особенно сильно это действовало на Джона. Противно гложущая душу паника наступала с новой силой. Мужчина оглянулся в поисках мнимой причины своего неприятного состояния. Не заметив ничего подозрительного, Джон досадливо поморщился и беспомощно опустил плечи. А внутри всё продолжало сжиматься, словно огромная змея, всем своим скользким телом обвиваясь вокруг, душила стальными объятиями.
Джон бережно собрал осколки, с трудом подыскивая подходящее вразумительное объяснение, зачем, собственно, он это делает - и пока не находил такового. Что его настолько заинтересовало? Может быть Рафаэль, лучше всех, кого он знал, разбиравшийся в изделиях такой тонкой работы, мог бы объяснить, для чего служит подобного рода вещь, и вместе они восстановили и расшифровали бы так волнующие его таинственные письмена, выгравированные на ней.
Последней промелькнувшей среди сумбура мыслью в голове Джона было то, что не мешало бы отправить детей в более безопасное место - в Небесный Град под защиту Кали и Самаэля. Видел ли Алишер Лауру или другую девочку - неизвестно, но рисковать детьми он не мог и не желал.
Пока разум ещё не заволокло опасной пеленой помрачения, и холодный ветер, нагнавший хмурые, грязно-серые рваные облака, охлаждал больную голову, мужчина отправил брату в Джайпур снимки осколков, сделанных камерой мобильного телефона. Непокорный рассудок продолжал незаметно сопротивляться проклятию, но уже добравшись домой - затопила удушливая волна беспричинного страха и захотелось с головой забиться в раковину собственного подсознания и не реагировать на окружающую реальность, а память услужливо предоставляла все самые зловещие, леденяще кровь и запугивающие картины из недавнего сновидения, подпитывая противоестественную мистическую паранойю. Неужели его сила способна обречь на смерть и разрушение всех и всё, что было ему дорого?