Симфония тьмы
Шрифт:
Дронго больше смотрел на женщину, чем на представление, разыгрывающееся на сцене. Увидев, что Барбара откровенно зевнула, он не выдержал и, наклонившись, сказал:
– Кажется, вы не очень большая поклонница творчества своего шефа?
– Нет, – серьезно сказала она, – я больше люблю классическую музыку. Воспринимать же подобную мне несколько тяжело. Хотя, может, в этом виновата я сама, а также отсутствие у меня музыкальной культуры.
В этот момент оркестр вообще заиграл нечто невообразимое, на взгляд Дронго, и он усмехнулся.
– По-моему, в отсутствии
Она, не выдержав, прыснула. Якобсон это заметил.
– Перестаньте немедленно, – свистящим шепотом потребовал он, – на нас смотрят люди. Идите позвоните в американское посольство. Узнайте, с каким преимуществом победил в Нью-Гэмпшире сенатор Доул. И не забудьте подготовить поздравительную телеграмму.
Барбара кивнула и, поднявшись, вышла из ложи. Видимо, для нее подобное задание было даже приятно. Оно избавляло от необходимости слушать какофонию звуков маэстро Осинского.
Первый акт закончился. Занавес закрылся. В зале не раздалось ни одного хлопка. Дронго и Якобсон вышли из ложи. Из зала начали выходить зрители. Якобсон, взволнованный и несколько возбужденный, заметил, как две пары пошли к гардеробу, явно намереваясь покинуть спектакль раньше времени. Одного из уходивших он знал. Это был редактор «Фигаро». Он с ужасом подумал о том, что завтра напишет «Фигаро». И ринулся в толпу.
Через несколько секунд заместитель министра культуры Франции мадам Изабелла Шевалье почти бегом догоняла редактора, окликнув его уже на лестнице. Редактор повернулся, чтобы поговорить с мадам Шевалье, и возможность уйти была упущена. Заместитель министра громко восторгалась оперой маэстро Осинского и приглашала редактора «Фигаро» на завтрашний банкет, устраиваемый премьером в честь американского гостя. Против этого редактор «Фигаро» не мог устоять и, к явному неудовольствию своей супруги, снова вернулся в зал.
От Дронго не укрылось, как стремительно бросился Якобсон к мадам Шевалье, заметив, что уходит один из гостей. И как быстро сказал несколько слов, заставивших уже немолодую женщину буквально бегом догонять уходящих. От него не укрылся и взгляд, которым обменялись заместитель министра культуры Франции и Песах Якобсон. Когда Шевалье удалось вернуть уже уходившую семейную чету, она бросила вопросительный и победный взгляд на Якобсона. Но это был не торжествующий взгляд победителя. Это был победный взгляд слуги, радостно выполнившего порученное ему дело. И Дронго с нарастающим изумлением заметил, как важно кивнул ей Якобсон.
«Какая связь между ними?» – тревожно подумал он. Именно тревожно. Его начинала беспокоить подобная власть Якобсона, словно имевшего своих людей во всех сферах жизни этой страны. Но начинался второй акт, и все поспешили к своим местам. Дронго сделал еще один круг и проверил коридор, где по-прежнему стояли Хуан и Мартин. Все было спокойно.
Он вошел в ложу, где уже сидел Якобсон. Услышав шум открываемой двери, тот обернулся.
– Я думал, это Барбара, – раздражительно махнул он рукой. – Почему она так задерживается? Можно было обо
– Сейчас она придет, – постарался успокоить его Дронго. – Кто это хотел уйти?
– Редактор «Фигаро». Он, между прочим, лично готовит колонки о культуре.
– Нужный человек, – понял Дронго. – А та женщина, которая его остановила? С которой вы беседовали?
Якобсон искоса взглянул на него.
– Вы это тоже заметили?
– Я должен все замечать, – серьезно ответил Дронго, – у меня такая профессия.
– Да, я говорил с этой женщиной, – очень неохотно признался Якобсон, – это заместитель министра культуры Франции мадам Изабелла Шевалье. Мы знакомы уже много лет.
– Понятно, – кивнул Дронго, отмечая в памяти услышанную фамилию.
Скрипнула дверь, вошла Барбара. Якобсон даже не стал поворачивать головы.
– Как там дела? – лениво спросил он. – С каким преимуществом победил Доул?
– Он проиграл, – ответила женщина, – проиграл первичные выборы в штате Нью-Гэмпшир с большим отрывом. Его обошел другой кандидат.
Якобсон вскочил так стремительно и шумно, что на них оглянулись. Но он даже не посмотрел в сторону зрительного зала, словно после услышанного известия все зрители разом перестали его волновать.
– Черт возьми! – громко сказал он, не заботясь об окружающих. – Какой идиотизм! Целых пять лет!
В зале продолжала играть музыка. Якобсон, бросив в кресло свой театральный бинокль, быстро вышел из ложи. Барбара испуганно посмотрела на Дронго. Таким рассерженным Якобсона она никогда не видела. Дронго дружески положил руку на плечо женщины, показав ей на сцену.
– Продолжайте получать наслаждение, – пошутил он, – а я постараюсь найти и успокоить другого неврастеника.
Он вышел в коридор. Там уже стоял явно расстроенный Якобсон. Привычной бабочки на месте не было, он ее просто содрал. Дронго подошел к нему ближе.
– Что-нибудь серьезное? – спросил он.
– Ничего, – огрызнулся Якобсон, – как всегда, все в порядке. Просто хороший друг и земляк нашего Джорджа, сенатор от штата Канзас и лидер республиканского большинства в сенате Боб Доул сегодня проиграл первичные выборы в Нью-Гэмпшире.
– Неприятно, – посочувствовал Дронго, не совсем понимая, почему из-за этого так явно расстраивается Якобсон.
– Неприятно, – повторил, криво улыбаясь, Якобсон. – Это просто крах, – почему-то сказал он. И расстегнул первую пуговицу на своей рубашке. – Я поеду в отель. Не нужно меня провожать. Может, я пройдусь немного пешком.
– Вы не хотите остаться до окончания оперы? – не поверил услышанному Дронго.
Вместо ответа Якобсон махнул рукой и пошел по коридору. Он как-то съежился и опустил голову, словно сразу постарел на двадцать лет.
– Позаботьтесь сами о Джордже, – сказал он, обернувшись, – хотя думаю, что мы скоро уедем в Америку.
– А европейское турне? – снова не поверил Дронго. – Вы забыли про его турне.
– Мы его отменим, – горько усмехнулся Якобсон. – До свидания.
И пошел дальше. Дронго, проводив его взглядом, вернулся в ложу.